Семь чудес
Шрифт:
Очевидно, Клеобулу, как гордому родосскому ученому, не нравилась мысль о том, что образцом для Гелиоса мог послужить галл. Но стал бы он убивать Зенаса и намеренно портить статую, созданную рукой Хареса? Посидоний, похоже, так и думал, но без доказательств было трудно понять, как он мог наказать Клеобула, кроме как не встречаться с ним, избегая его.
Я вспомнил, что ритуальный нож исчез, и меня осенила неприятная мысль: а что, если бы Гатамандикс решил наказать родосца, и он взял нож именно для этой цели? Потом я понял, что в этом нет никакого смысла, потому что Посидоний видел нож в своем кабинете сегодня утром, а Гатамандикс не возвращался домой весь день, так что если друид
Затем меня осенила другая мысль, более холодная, чем первая: возможно, Гатамандикс взял нож сегодня утром, намереваясь использовать его, но не против Клеобула.
Идея в моей голове была безумной — или нет? Я мог бы сказать Посидонию, что я думаю, но дверь его кабинета была закрыта, а что, если бы он опроверг меня? Я хотел сказать Антипатру, но он, вероятно, уже спал, а старый поэт только затормозил бы меня, ибо я вдруг понял, что если я хочу действовать, то должен сделать это сейчас же. А может быть уже слишком поздно.
Даже не захватив плаща, я бросился в вестибюль и оттуда на улицу, сначала быстрым шагом, а потом бегом до самой гавани превозмогая холодный ветер в лицо.
После того, как я сунул ему в руку несколько монет, трактирщик без труда вспомнил галлов, которые весь день пили в его заведении. — Вообще-то, они ушли совсем недавно. Молодой великан был так пьян, что едва мог стоять на ногах. Старшему практически пришлось его выносить.
— Ты видел, в какую сторону они пошли?
Трактирщик скривился: — Я не вижу сквозь стены, молодой человек.
— Неважно, я думаю, что знаю, — прошептал я.
Маленькая хижина рядом с отгороженным веревкой входом была пуста. В такой день, когда небо грозило разверзнуться в любой момент, а черные волны хлестали по усыпанному валунами берегу мола, никто из туристов не выходил на улицу, чтобы посмотреть на Колосса. Я прыгнул через веревку и побежал к руинам.
По дороге я увидел то, чего никак не ожидал, — тело Зенаса. Подгоняемык ветром волны в гавани, должно быть, отвязали его труп от того, что его удерживало и выбросили на берег. Я остановился на мгновение, чтобы посмотреть на его безжизненные выпученные глаза и на веревку, обвязанную вокруг его шеи, которой он наверняка был задушен.
Задыхаясь, я побежал дальше.
Почему я решил, что Гатамандикс выбрал это место для достижения своей цели? Во-первых, это было близко; и здесь была причина всего его горя, сам Колосс. Это была всего лишь догадка с моей стороны, но она оказалась верной. Нырнув в руины, я свернул за угол и на открытом месте среди огромных обломков бронзы, скрытых от берега и гавани, но открытых грозовому небу, я наткнулся на двух галлов.
Нас окружали, как стоячие камни друидов, странные, гигантские фрагменты огромного тела — палец, указывающий ввысь, часть плеча, сгиб локтя и длинный вогнутый сегмент бедра, завершающий магический круг. В центре, на одном из разбитых солнечных лучей Гелиоса, словно на жертвенном алтаре, лежал Виндовикс с едва приоткрытыми остекленевшими глазами, потерявший сознание от выпитого большого количества вина. Над ним стоял Гатамандикс, держа ритуальный нож обеими руками высоко над головой и бормоча заклинание на своем варварском языке.
Внезапная вспышка молнии осветила сцену, сделав ее яркой и нереальной. Мгновение спустя раскат грома сотряс землю под моими ногами.
Я вскрикнул. Друид увидел меня и замер. Я бросился к нему. Он опустил нож.
Я пронесся по воздуху. Нисходящее лезвие зацепилось за мою тунику и разорвало ткань. Должно быть, он задел мне бок, потому что я почувствовал
Гатамандикс обмяк. С некоторым трудом я высвободился из-под мертвого веса его рук и встал над ним. Он смотрел на меня безжизненными глазами. Он ударился головой о гигантский палец Колосса и сломал себе шею. На его чертах лица, искаженными свирепой гримасой, огромные усы друида выглядели еще более нелепо, чем когда-либо.
Перед моими глазами поплыли пятна. Я изо всех сил пытался наполнить свои легкие и понял, что у меня всегда было ненормального дыхания с тех пор, как я вышел из дома Посидония. В моем головокружительном состоянии, окруженном вспышками молнии, руины из анатомических частей скульптуры вокруг меня выглядели еще более странными, чем когда-либо. Мне казалось, что я нахожусь во сне.
— Гордиан, ты спас мне жизнь!
Виндовикс достаточно пришел в себя, чтобы сесть прямо на солнечный луч статуи. Какое-то время он выглядел совершенно ошеломленным, потом сверкнул похотливой ухмылкой: — Гордиан, ты отличный мужчина! За это ты заслужил награду, какую тебе может дать только настоящий мужчина, человек с усами.
Он вскочил на ноги и сделал несколько шагов ко мне, глядя на меня полузакрытыми глазами.
— Но Виндовикс, — сказал я, все еще задыхаясь, — у тебя больше нет усов.
— Как так? — Озадаченный, он коснулся своей гладко выбритой верхней губы. Затем его глаза закатились, колени подогнулись, и Виндовикс рухнул ничком на землю.
* * *
В ту ночь я встретился с Посидонием в его библиотеке. Там были Антипатр и Клеобул, а также Виндовикс, сидевший в углу, все еще немного одурманенный вином и залечивающий порезы на лбу и распухшую губу, которые он получил при падении.
Я объяснил, что произошло, полагаясь отчасти на разум, отчасти на свою догадку.
— Гатамандиксй была ненавистна мысль о том, что Колоссу позировал галл, даже больше, чем Клеобулу. Согласно легенде, предок Виндовикса был рабом, и, если родосский скульптор использовал галльского раба для создания памятника греческому богу, это у друида было поводом не для гордости, а для стыда. Чем же тогда для Гатамандикса был Колосс, как не памятникои провалу галлов в завоевании Греции и горькое напоминание о том, что человек из племени сегуров был порабощен греками? Без сомнения, его с давних пор раздражала семья Виндовикса и их фантастическая история, упорно повторяемая из поколения в поколение. На Родос рвался поехать Виндовикс, а не Гатамандикс. Но если Виндовикс вернется домой, не только увидев Колосса своими глазами, но и имея при себе какое-то доказательство того, что образцом модели послужил его предок, эта история еще больше прославится. Гатамандикс, как друид, взявший на себя функции, судьи и палача - решил действовать. Настоящей причиной, по которой он решил поехать с вами на Родос, было не то, чтобы взглянуть на мир греков, а для того, чтобы помешать Виндовиксу доказать историческую реальность легенды его семьи. С этой целью он сначала уничтожил свидетельство гипсовой статуи; для этого он, не колеблясь, убил Зенаса и выбросил его тело за борт. Затем он решил расправиться с Виндовиксом, напоив его слишком сильно, чтобы тот не сопротивлялся, и приготовившись убить его в качестве ритуальной жертвы. Только после этого он, Гатамандикс, смог бы вернуться к своему племени с историей, которая опровергнет и навсегда положит конец рассказу о галльском рабе, позировавшем Колоссу Родосскому.