Семь дней из моей жизни
Шрифт:
– Это вряд ли. Василий не будет с тобой переговоры вести, он чужаков как-то не очень любит! – задумчиво произнесла я.
Парень тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Мы продолжили свой путь. Ну как продолжили – он тащил меня за руку, а я пыталась не упасть лицом в грязь. Не прошло и пяти минут, как запыхавшиеся мы добежали до маленького покосившегося домика, огороженного ветхим забором. Рядом располагался не мене ветхий сарай, за которым стоял видавший и более счастливые дни трактор.
Мой попутчик не теряя времени отважно ринулся к домику, однако он не учел того факта, что гнилой
Я честно пыталась предупредить моего нового знакомого, но не успела. Он быстро без разговоров протянул руку к калитке и тут же напоролся на ржавый гвоздь. Грубо ругнувшись, он пнул забор, но тот не поддался напору. Даже не скрипнул. Зато парень больно ударил ногу. Довольно вслушиваясь в дикий вопль, я спокойно крикнула:
– Дядя Василий, вы дома?
Конечно же, он был дома. Вытащить его из привычного места мог только экстренный случай, ну или баба Зина. Она же снабжала его продуктами.
– Аня, ты что ль? – послышался громкий низкий голос, и в окне показалась небритое помятое лицо.
– Дядя Василий, нужна помощь, а точнее ваш трактор. Опять туристы в грязи застряли.
– Ох уж эти буржуи, такие домина выстроили, а нормальную дорогу к поселку провести не догадались. Жадность – самый большой порок человечества! А ведь еще Иммануил Кант, рассуждая о природе эгоизма говорил…
– Все это конечно очень интересно, – перебила я мужчину, – но там экстренный случай, к нам съемочная группа приехала передачу снимать, а тут вот такая неприятность. Выручайте, на кону честь города!
Кажется, на дядю Василия мои слова не произвели должного впечатления. Он рассеянно смотрел вдаль и о чем-то невнятно бормотал. Я сразу смекнула, что ситуацию надо срочно спасать, иначе мы рисковали потерять Василия всерьез и надолго.
– А мы к вам не с пустыми руками! С подарком от туристов! – быстро добавила я и с выражением посмотрела на жертву забора, грустно потирающего ушибленную ногу.
– Чего встал как вкопанный, покажи подарок, потом боевые ранения рассматривать будешь. Кстати, тебе в детстве делали прививку от столбняка? Да не пугайся так, это я так, на всякий случай спрашиваю! – сказала я парню, с удовольствием наблюдая, как у того вытянулась лицо.
Тут из домика послышался голос:
– Подарок? Это хорошо. А кто это с тобой? Не нашенский какой-то.
Печально посмотрев на ранение и потом как-то подозрительно, явно не с добрыми намерениями, на меня, мой новоявленный знакомый, наконец, подал голос:
– Добрый день. Меня зовут Серафим Андреевич Котов. Нам очень нужна ваша помощь, дело в том, что…
Дядя Василий резко его оборвал, прокричав:
– Ефим? А знаю, знаю такого. Покажи что принес.
– Коньяк. Хороший. Хеннесси Лайбрари, знаете такой? – сказал Серафим, и почему-то посмотрел на меня.
Мне даже обидно стало. “Я что, алкоголик что ли? Что за странный взгляд? Стоп, или это от меня вчерашним перегаром пахнет?” – с ужасом подумала я и невольно поднесла руку к лицу. Краем
– О, коньячок. Сгодится. Ладно, подождите, а я пока посмотрю, как там мой танк.
С этими словами, Василий исчез из поля зрения.
– Ты уверена, что такому человеку можно доверять? – с каким-то сомнением произнес новоявленный Ефим. – Он вообще, трезвый сейчас?
От этих слов меня передернуло. Да что вообще понимает этот человек? Думает, что в небольшом городке все пьют, носят шапки-ушанки, и вообще, недостойны доверия?
– Слушай ты, ишак доморощенный, с чего ты вообще решил, что Василий пьет? – возмутилась я и злобно посмотрела на Серафима.
– В смысле? А для чего ему, по-твоему, коньяк нужен? Он что, его коллекционирует, или, может, хранит как неприкосновенный запас на случай войны? А за ишака одно маленькое, назойливое, пьющее не в меру создание от меня и получить может!
Решив не обращать внимания на его оскорбления и угрозы, я уверенно заявила:
– Нет, дядя Василий алкоголь вообще не пьет. Он на него… смотрит!
Наверное, я опять сказала что-то неправильное, учитывая, как изменилось лицо Серафима. Он даже протянул руку, проверить, нет ли у меня температуры.
– Прекрати, – зашипела я, уворачиваясь.
– Я что, нечаянно тебя о дерево стукнул, когда мы сюда бежали? Или к тебе белочка с опозданием нагрянула? Что значит – смотрит? Я что, по-твоему, идиот, и не знаю, для чего людям алкоголь?
Парень сделал несколько шагов вперед и с угрожающим видом навис надо мной. Я не ожидала такого подвоха, и невольно отпрянула назад. Он был слишком близко, и меня это пугало. Он снова протянул руку, но я резко увернулась и я обиженно произнесла:
– Э, руки прочь от Советской власти! И прекрати так орать, что за привычка? Чтоб ты знал, нервные клетки не восстанавливаются! И почему ты всегда такой злой?
– Какой есть. Уж извини, таким уродился! – усмехаясь, ответил Серафим.
– Думаешь, что все знаешь, да? Так вот тебе новая информация! Чтоб ты знал, Дядя Вася всегда вел здоровый образ жизни. Он не то, что не пьет, не курит даже! А еще бегает по утрам, и спасает вот таких как ты идиотов, рискнувших поехать по размытой дороге и застрявших напрочь! Да, он со странностями, но ты его совсем не знаешь! Кто тебе дал право судить о человеке, о жизни которого тебе ничего не известно?
Этот Ефим начинал меня раздражать все больше. Какое право он вообще имел что-либо утверждать? Он – не здешний. Он и четверти жителей не знал, не знал истории городка, что пережили люди, как выживали, когда единственный завод закрылся, и о том, как всем районом боролись, отстаивали его, чтобы всякие приезжие, такие, как он, не разрушили то, что у нас осталось. Мы не бросили наши дома, когда в других поселках все разъехались искать лучшей жизни. Да, многие обитатели – не подарок, постоянно следят друг за другом, вмешиваются в чужие дела, им до всего есть дело, но именно из-за таких людей мы все еще держались на плаву. И даже более того, город не просто не загнулся, а стал больше, и я верила, что в будущем мы еще поборемся за звание областного центра.