Семь дней творения
Шрифт:
— Если сегодня ночью у рыбок заболят животики, это ваши проблемы, я не желаю об этом слышать. И ничего не говорите мне о страховке!
После этого трактор бесшумно укатил по асфальту.
День подходил к концу. София поехала через весь город, на западную оконечность Ричмонда, где на 45-й-стрит находилась булочная, продававшая любимые макароны Матильды. По пути она сделала кое-какие покупки.
Она вернулась через час с полными руками и поднялась к себе на второй этаж. Открыв дверь ногой, она, ничего не видя из-за пакетов, двинулась прямиком к кухонной стойке. С облегчением
— Можно посмеяться вместе с вами? — спросила она их.
— Мы не смеемся, — ответила Матильда.
— Еще нет, но, судя по выражению ваших лиц, сейчас не выдержите.
— Тебе принесли цветы! — прошептала Рен, сдерживаясь из последних сил. София переводила взгляд с одной на другую.
— Рен убрала их в ванную комнату, — выдавила Матильда.
— Почему в ванную? — спросила София подозрительно.
— Из-за влажности, наверное, — весело объяснила Матильда.
София отодвинула занавеску душа. У нее за спиной Рен произнесла:
— Таким растениям требуется много воды. Воцарилась тишина. Потом София осведомилась, кого угораздило прислать ей водяную лилию, но ответом ей был донесшийся из гостиной хохот Рен, ей стала вторить Матильда. Придя в себя, Рен сказала, что на раковине лежит конверт с запиской. София с недоумением его вскрыла.
«К большому моему сожалению, профессиональные обязанности вынуждают меня перенести наш ужин. Постараюсь добиться от вас прощения в 19:30 в баре отеля „Хайятт Эмбаркадеро“, за аперитивом. Приходите, мне необходимо ваше общество».
Бумажку подписал Лукас. София скомкала ее, бросила в мусорную корзину и вернулась в гостиную.
— Кто это такой? — спросила Матильда, растирая сведенные хохотом скулы.
София вместо ответа подошла к шкафу, решительно распахнула дверцу. Она надела кардиган, схватила со столика ключи и только тогда сообщила Рен и Матильде, как она рада, что они поладили. Она принесла им продукты для ужина, а у нее самой работа, она вернется поздно. Сказав это, она ринулась вниз по лестнице. Прежде чем хлопнула дверь, до слуха двух женщин донеслись произнесенные ледяным тоном слова: «Хорошего вам вечера!» Несколько секунд — и рев двигателя стих. Матильда смотрела на Рен, уже не скрывая широкую улыбку.
— Думаете, она обиделась?
— Получить кувшинку! — И Рен вытерла слезинку в углу глаза.
Поджав губы, София включила в машине радио.
— Он принимает меня за лягушку! — прошипела она.
На пересечении с Третьей авеню она заехала локтем по рулю, случайно попав по клаксону. Пешеход, чуть не оказавшийся у нее под колесами, гневно показал на светофор: для нее еще горел красный свет. Она просунула голову в окно и крикнула:
— Прошу прощения, но все земноводные — дальтоники!
Дождавшись «зеленого», она надавила на газ и помчалась к порту.
— Профессиональные обязанности? Ква-ква-ква! Кем он себя воображает?!
Охранник пристани № 80 вышел из своей будки и подал ей записку от Манчи: бригадиру грузчиков надо было немедленно с ней увидеться. Она покосилась на часы и поехала к офису бригадиров. Стоило ей войти и увидеть выражение
— Хорошо бы ты составила нам компанию, я заказал столик на девять вечера.
Взяв у него листок, София вышла. На пристани дул резкий, как пощечина, холодный ветер. Она набрала в легкие ледяной воздух и задержала дыхание. На поскрипывающий причальный канат уселась чайка и уставилась на Софию, наклонив головку.
— Это ты, Гавриил? — робко спросила София. Птица с громким криком взмыла в воздух. — Нет, не ты…
Она побрела вдоль воды, испытывая незнакомое чувство: вместе с водяной пылью ее обволакивала непрошеная грусть.
— Ты чем-то огорчена?
Голос Джуэлса заставил ее вздрогнуть.
— Я не слышала, как вы подошли.
— Зато я тебя услышал. — Старик приблизился к ней. — Что ты здесь делаешь в такой час? Сейчас не твоя смена
— Пришла поразмыслить о том, почему день получился таким нелепым.
— Сама знаешь, как обманчива бывает видимость!
София пожала плечами и опустилась на первую ступеньку лестницы, спускающейся к воде. Джуэлс устроился с ней рядом.
— Нога не болит? — спросила она.
— Наплюй ты на мою ногу! Лучше расскажи мне о своем огорчении.
— Наверное, это усталость.
— Усталость тебе неведома. Так я слушаю!
— Сама не знаю, что со мной, Джуэлс. Какая-то вялость…
— Ну вот, приехали!
— А что?
— Так, ничего. Откуда взялась эта хандра?
— Понятия не имею.
— Никогда не знаешь, откуда берется этот скарабей печали: бывает, от него спасу нет, а поутру хватишься — а его уже и след простыл.
Он попытался встать, она протянула ему руку, чтобы он на нее оперся. Он поморщился, выпрямляясь.
— Четверть восьмого, тебе пора.
— Откуда вы знаете?
— Оставь свои вопросы. Время позднее, вот и все. Всего хорошего, София!
Он бодро зашагал, совсем не хромая. Прежде чем исчезнуть под своей аркой, он обернулся и крикнул:
— Эта твоя хандра — блондин или брюнет?
И Джуэлс канул в темноту, оставив ее на стоянке в одиночестве.
Поворот ключа зажигания — и новое препятствие: фары «Форда» не добивали до носа ближайшего корабля, стартер издавал жалкие звуки — так хлюпает при перемешивании вручную картофельное пюре… София гневно хлопнула дверцей и направилась к будке охранника.