Семь лет в Тибете
Шрифт:
Далай— лама наблюдал за представлением из-за прозрачного занавеса в окне первого этажа павильона, расположенного во внутреннем саду за желтой стеной. Официальные лица сидели под навесами с обеих сторон сцены. В полдень, направляясь на обед, приготовленный на кухне далай-ламы, они строем проходили под окном правителя.
Театральная неделя в Летнем саду заканчивалась, и актеров приглашали играть в дома знати и монастыри. Таким образом, театральный сезон продолжался примерно месяц. Представления посещало большое количество людей, и полиции часто приходилось вмешиваться, чтобы поддержать порядок.
В этом году мое положение значительно улучшилось. Я полностью обеспечивал себя и подумывал о приобретении личного жилья. Безмерной была моя благодарность Царонгу — он открыл перед нами двери своего дома и помог обустроиться в Лхасе. Начав зарабатывать деньги, я платил ему ренту.
В последнее время мне поступало много
Для своего кабинета я заказал письменный стол и чертежную доску. Местные столяры прекрасно реставрировали старую мебель, но в ответ на просьбу изготовить что-нибудь новое они терялись. Творческая инициатива не приветствовалась ни в одной профессии или ремесле. Эксперименты не поощрялись ни в школах, ни в частных предприятиях.
В столовой находился алтарь, который слуги обхаживали с особой тщательностью. Каждый день семь кувшинов наполнялись свежей водой для богов, а масляные лампы никогда не гасли. Я жил в постоянном страхе ограбления: на идолах были диадемы из чистого золота и бирюзы. К счастью, мои слуги оказались весьма преданными, и ни разу у меня ничего не пропало.
По всем углам крыши моего дома стояли деревья для вывешивания молитвенных флагов. На одном из них нашлось место для радиоантенны. Очаг для благовоний и другие приносящие удачу атрибуты любого лхасского жилища я старался сохранить в нетронутом виде, не нарушив ни одну из тибетских национальных традиций.
Вскоре дом стал для меня родным, и я всегда с удовольствием возвращался туда после работы или посещения друзей. Меня ожидали слуга по имени Нийма, теплая вода и чай, а также чистота, спокойствие и уют. Иногда мне хотелось уединения, но тут возникали проблемы: в Тибете слуги обычно сидели рядом с хозяевами, ожидая приказаний, либо без стука входили в комнату, подавая чай. Однако Пийма уважал мои чувства, а его преданность не знала границ. Если я уходил куда-нибудь вечером, он, боясь нападения на меня по дороге домой, всегда ждал у ворот, игнорируя приказ идти спать. Вооруженный револьвером и саблей, Нийма готовился положить жизнь за господина. Часто ли встречается подобная преданность?
Его семья тоже жила в доме, демонстрируя мне, какова тибетская любовь к детям. Если один из них заболевал, Нийма не скупился пригласить лучшего ламу-лекаря. Со своей стороны, я делал все возможное, чтобы мои слуги чувствовали себя хорошо. Мне нравилось видеть вокруг жизнерадостных людей. Я направлял их в Индийскую миссию для вакцинации и лечения и держал под постоянным присмотром: на собственные болезни взрослые тибетцы внимания не обращали.
Кроме личного слуги, получавшего в месяц около пяти фунтов, правительство выделило мне посыльного и конюха. Поскольку я работал в Норбулингка, мне полагалась персональная лошадь из королевских конюшен. Точнее говоря, мне полагался новый скакун каждый день. Смотритель конюшен внимательно следил за тем, чтобы ни одна из лошадей не переутомлялась: он мог лишиться должности, если какое-либо животное теряло форму. Как вы понимаете, мне не нравилась ежедневная смена коней. Они постоянно паслись на красочных пастбищах Норбулингка и, попав на узкие улицы города с их интенсивным движением, очень пугались всего и вся. Наконец мне разрешили пользоваться тремя определенными лошадьми, каждой в течение недели, и мы привыкли друг к другу. Сбруя моих жеребцов была желтого королевского цвета, и теоретически я имел право въехать во дворец По-тала или проскакать по кольцу, запретному даже
Конюшня, кухня и помещение для моих слуг находились рядом с домом, в обширном саду, окруженном высокой стеной. Я разбил в нем много цветочных клумб и грядок для овощей. Во дворе хватало места для бадминтона и крокета. Там же я установил стол для пинг-понга. В небольшой теплице выращивались овощи, служившие хорошей добавкой к моему столу в начале года. Все посетители восхищались моим огородом, очень меня радуя.
Господин Ричардсон поделился со мной садоводческим опытом. По утрам и вечерам я возился в земле, и мои усилия вскоре оправдались. В первый год мне удалось снять урожай помидоров, цветной и кочанной капусты, зеленого салата. Овощи вырастали удивительно большими, не теряя вкусовых качеств. Объяснялось это весьма просто: хорошая поливка, сухой воздух и теплое солнце создавали в теплице благоприятную атмосферу для быстрого созревания плодов. Но с поливом возникали сложности. Отсутствие водопровода не позволяло использовать шланг. Грядки располагались таким образом, чтобы между ними оставался канал для воды. В работах по саду мне оказывали огромную помощь две женщины: они постоянно боролись с сорняками. Меня радовали цветы и фрукты. С грядки размером семьдесят квадратных ярдов я собирал четыреста фунтов томатов, некоторые из которых весили целый фунт. Другие овощи тоже давали хороший урожай. Думаю, несмотря на короткое лето, все виды европейских овощей могли бы прекрасно плодоносить в Тибете.
Вскоре влияние мировой политики стало ощущаться даже в мирной Лхасе. Гражданская война в Китае принимала все более угрожающие размеры, и возникла опасность волнений среди китайского населения Лхасы. Демонстрируя независимость Тибета, правительство предложило китайскому посланнику покинуть страну! Вместе с ним предстояло уехать еще примерно сотне человек, но никаких возражений не последовало, ибо тибетские власти прибегли к хитрости. Они выбрали момент, когда китайский телеграфист играл в теннис, и захватили его передатчик, после чего он уже не мог связаться с Пекином. Лхасские почта и телеграф закрылись на две недели. Мир думал, Тибет переживает еще одну гражданскую войну.
К изгнанным китайским дипломатам относились со всем почтением и приглашали на прощальные приемы. Им позволили поменять тибетские деньги на рупии по выгодному курсу и предоставили бесплатный транспорт до индийской границы. Китайцы не могли понять, что произошло, и очень сожалели о случившемся. Большинство из них вернулись в Китай или на Формозу (Тайвань), некоторые — в Пекин, где уже воцарился Мао Цзэдун.
Таким образом, столетняя ссора Китая и Тибета разгорелась с новой силой. Коммунистический Китай воспринял изгнание своего посланника и его сотрудников как вызов, а не как демонстрацию нейтралитета, чего добивались тибетцы. В Лхасе все хорошо понимали, что красный Китай представляет собой огромную опасность для независимости Тибета и его религии. Люди повторяли пророчества оракула и указывали на различные естественные приметы, подтверждавшие их страхи. Наблюдавшаяся в 1948 году огромная комета считалась символом опасности. Мне тоже было неспокойно, но я исходил из трезвой оценки ситуации. Будущее Азии представлялось безрадостным.
Примерно тогда же правительство решило направить четырех высокопоставленных чиновников в мировое турне. Члены группы тщательно подбирались по уровню культуры и прогрессивности взглядов. Миру хотели показать, что Тибет цивилизованная страна.
В группу вошли возглавивший ее секретарь министерства финансов Шекабра, монах по имени Чангкиймпа, богатый купец Пангдацанг и генерал Суркханг, сын министра иностранных дел. Двое последних немного говорили по-английски и имели некоторое понятие о западных привычках и обычаях. Правительство предписало посланникам одеваться в лучшие европейские костюмы. Взяли они с собой и великолепные шелковые наряды для официальных приемов, поскольку играли роль национальных представителей. Сперва делегация направилась в Индию, затем в Китай. Пробыв несколько дней там, тибетцы вылетели в Сан-Франциско через Филиппины и Гавайи. В Америке делегация останавливалась во многих местах и посетила многочисленные заводы, особое внимание уделив тем, которые работали па тибетском сырье.
В Европе посланцы придерживались аналогичной программы. Поездка продолжалась примерно два года, и каждое полученное от них письмо возбужденно обсуждалось в Лхасе. К моменту возвращения делегаты нашли новых покупателей тибетской шерсти и привезли с собой массу проспектов сельскохозяйственного, ткацкого и другого оборудования. В их багаже находился также разобранный джип, который шофер тринадцатого далай-ламы собрал вновь. Правда, после одной-единственной поездки машину убрали подальше от людских глаз. Многие знатные люди уже тогда хотели приобрести автомобиль, но время еще не пришло. В Америке делегация приобрела несколько золотых слитков — их доставили в Лхасу под надежной охраной.