Семь мармеладных поцелуев

Зарецкая Рацлава

Было видно, как тяжело Демидовой дались эти слова. Ради сына она переступала через себя, что такой женщине как она вообще не свойственно.

— Та девушка, Оксана, она уже давно влюблена в моего сына, но он видит только тебя. Она дочь богатых родителей, деловых партнеров моего мужа. Чтобы Алек ее заметил, я сделала ее его секретарем, но, увы. Чувствам не прикажешь.

— Так о болезни Саши вам сказала Оксана. — Моя догадка подтвердилась.

Богатая девушка Оксана Морозкина так хотела заполучить Алексея Демидова,

что даже стала его секретаршей. Ее устройству на работу помогла мать Алека и, само собой разумеющееся, что Оксана будет плясать на стороне своего благотворителя. Мы спокойно работали и обсуждали коммерческие и не только тайны, даже не подозревая, что в нашем маленьком и теплом кругу все это время был шпион.

— Да, это была она, — не стала отрицать Демидова. — Признаться, я не ожидала подобного. Сразу же начала проверять факты, достала медкарту и ужаснулась. Мой бедный племянник страдает от ПТСР и продолжает так усердно трудиться, усугубляя свое здоровье.

— Вот только не начинайте, — скривилась я. — Вы уже продемонстрировали свои актерские таланты перед советом директоров.

— Какая же ты нахалка, Аня Соловей, — ядовито, но с ухмылкой на губах сказала Демидова.

— Какая есть, — буркнула я.

— Мой племянник тоже нахал. В этом вы похожи, — с презрением сказала Демидова, но я восприняла эти слова как комплимент. — Кстати, я так и не рассказала тебе об одной интересной подробности из жизни Ларского. Подробности, которая связывает вас.

На ум сразу же пришла наша с Сашей встреча в детстве. О ней знали только я и он, откуда у Демидовой могла быть эта информация? Она что, ясновидящая?

— Знаешь ли ты, как погиб мой брат и его жена? — спросила Галина Юрьевна.

— В аварии, — кивнула я. — Много лет назад.

— Восемь, если быть точным.

— Мои родители тоже погибли восемь лет назад. — Эту общую подробность она имела ввиду?

— Я знаю. И случилось это из-за Ларских.

— Что вы имеете ввиду? — нахмурилась я.

— Ты еще не поняла? — удивилась Галина Юрьевна. — Твои и его родители погибли в одной аварии. Мой брат не справился с управлением, его вынесло на встречную полосу и случилось то, что случилось.

— Не может этого быть… — пробормотала я, пытаясь осознать сказанное Демидовой.

— Разве ты не помнишь, как я разговаривала с твоей тетей на похоронах? Хотя, тебе тогда наверняка было не до женщины, на чьи деньги вы долгое время жили.

— Деньги? — совершенно растерянно переспросила я.

— Компенсация, — пояснила Демидова. — Ведь виновником аварии был мой брат. Саша весь в него, всегда умалчивает о самом важном…

К горлу резко подступила тошнота, а в голове зазвенело.

— Можете остановить здесь, я прогуляюсь, — выдавила я.

— Как скажешь, — не сала настаивать Галина Юрьевна. Кажется, она ухмылялась. Вот же ведьма!

Машина остановилась перед автобусной

остановкой и я, не прощаясь, вывалилась из машины Демидовой. На улице тошнота сразу прошла, но голова все еще гудела. Поймав такси, я назвала водителю адрес Ларского. Если не поговорю с ним сейчас, то не смогу сегодня спокойно уснуть, обдумывая слова Демидовой. Хотелось бы мне верить, что они были ложью, но интуиция подсказывала, что это не так.

Разумеется, Саша долго не открывал дверь. Лишь после четвертого звонка он все же соизволил произнести в домофон одно единственное слово:

— Уходи.

— Почему ты не рассказал, что наши родители погибли в одной аварии? — быстро произнесла я.

Повисло молчание. Сначала мне показалось, что Ларский меня не услышал, поэтому я занесла руку для нового звонка, но дверь, на ручке которой все еще висела моя сумка с едой, внезапно открылась.

Бледный и осунувшийся Ларский смотрел на меня суженными воспаленными глазами. От этого взгляда все в компании давно бы уже пустились наутек, но я выдержала его и повторила свой вопрос, сократив его до одного слова:

— Почему?..

— Кто сказал? — хрипло спросил Ларский.

— А ты не догадываешься? — горько усмехнулась я, по его виду поняв, что Демидова не соврала.

Ларский молчал, буравя меня взглядом. За одно мгновение в его глазах отразилась и боль, и злость, и отчаяние и, кажется, сожаление.

— Прости… — выдавил из себя он.

От этого его «прости» мне стало еще больнее. Его изначально было трудно понять, но теперь…

Слезы выступили на моих глазах, но я даже не потрудилась их смахнуть. Сняв с ручки сумку е едой, я нервно выдохнула и сказала, не глядя на Ларского:

— Я так хотела лучше узнать тебя, так стремилась понять, но, видимо, у меня не получилось… В случае с фото я виновата перед тобой, и ты ясно дал понять, что больше не желаешь иметь со мной ничего общего, но теперь… Ты то со злобой, то с жалостью смотришь на меня. То любишь, то ненавидишь. Я…

— Аня, послушай! — вдруг произнес Ларский, шагнув ко мне, но я резко отступила от него. — Мне, правда, жаль, что я не сказал тебе о наших родителях. Я просто не хотел тебя терять, но…

Я вскинула на него заплаканное лицо и, глядя в зеленые глаза, сказала:

— Не хотел терять меня? Боже, Саша, я тебя совсем не понимаю… Я так устала… Так устала пытаться тебя понять…

В груди болело так, что я с трудом дышала. Головная боль обострилась, глаза застилали слезы. Больше не в силах терпеть эту пытку, я развернулась и кинулась к лестнице.

— Аня! — услышала я голос Саши. — Аня, постой! Аня!

Но в этот раз я не выполнила его просьбу.

Глава 24

Люди гораздо больше, чем вещи, нуждаются в том,