Семь месяцев

Фальк Хулина

— Папа, а можно мы тоже заведем рыбок? — Брук прибегает к нам. Она проталкивается между моими ногами, глядя на меня снизу-вверх. — У Грэмми и дедушки есть рыбки.

Да, есть. И она больше никогда их не увидит. Я ни за что не позволю Брук снова навестить Холли и Митча, после того, что сделала Холли. Я мог бы не обращать внимания на её ненависть ко мне, но я не могу игнорировать её надежду, что CPS заберет у меня моего ребенка.

— У тебя только появился кролик, Брук.

Она наклоняется к моему бедру и стонет. Обычно я бы сдался, но я действительно не смогу справиться

с аквариумом дома. Это слишком большая ответственность. Поддержание правильной температуры воды и все остальное, на что нужно обращать внимание, для меня все это звучит слишком много. Я бы убил этих рыб за день.

Кроме того, я полагаю, мне нужно научиться говорить ей «нет». Она не всегда может получить все, что просит.

— Как дела в школе? — спрашиваю я её, почему-то думая, что это отвлечет меня от беспокойства о жене. Это не так. Не совсем.

Не я забрал её сегодня, это сделал Колин. Он пообещал отвезти её и Риса в парк после школы, потому что, судя по всему, Рис сегодня хотел остаться дома. Я вообще не совсем понимаю, почему он её забрал. Он просто сказал мне, что сделает это. Она осталась с ним, потому что мне нужно было идти на работу, и я не хотел оставлять Эмори с ней наедине, потому что знал, что у нее в любой день могут отойти воды. А потом, я думаю, Грей привел сюда Брук. Наверное, потому, что он тоже надеялся, что это меня отвлечет.

— Мы сегодня пели песни, — говорит мне Брук. — И еще мы учим буквы.

— Замечательно.

— Теперь я могу рассказать алфавит.

— Ты можешь?

Она поспешно кивает, снова выпрямляясь. Затем она начинает петь песенку об алфавите, но по большей части не по порядку, некоторые буквы повторяются, а некоторые вообще отсутствуют. Я имею в виду, кому вообще нужна эта песенка, верно?

Когда я был моложе, мне потребовалось немало времени, чтобы выучить эту песню. Так что, все в порядке.

— Черт, это действительно отличный ремикс. — Грей начинает сидя танцевать под фальшивое пение моей дочери.

— Мистер Кинг? — говорит женщина в халате и останавливается перед нами. Если взглянуть еще раз, немного пристальнее, это доктор Мэнсон.

— Да? — Я встаю, готовый услышать, что им очень жаль, но моя жена не смогла выжить. Брук цепляется за мои ноги, как обычно делает, когда её запугивают незнакомцы.

— Кесарево сечение прошло хорошо. Мы поместили вашу жену в комнату, потому что ей придется остаться здесь для наблюдения на несколько дней, но она хорошо выглядит. С малышом тоже все хорошо, отклонений пока нет. Он дышит самостоятельно, и его мозговая деятельность пока в норме.

— Значит, Эмори жива?

По крайней мере, это все, что я слышу.

Доктор Мэнсон улыбается мне.

— Она жива, мистер Кинг.

Спустя, как мне казалось, годы, я наконец делаю глубокий вдох, который, кажется, попадает в мои легкие. Меня охватывает облегчение, все мое тело расслабляется.

Она жива.

— Она проснулась? Могу ли я увидеть ее? Их. Могу ли я увидеть их?

— Конечно.

???

Эмори

улыбается мне, когда я открываю дверь в её комнату и вхожу внутрь. Она выглядит немного разбитой, но я думаю, это нормально. Для меня она все еще такая же красивая, как и всегда.

— Эй, — говорит она и кивает, приглашая меня войти. Как будто я бы продолжал стоять у двери, даже если бы она не хотела, чтобы я входил. Она моя жена, и у нее на руках наш сын.

Она жива. И сейчас получил подтверждение этому. Я услышал её голос. Она говорит. Она дышит и держит ребенка. Её глаза открыты, и она дышит. Она сидит и дышит. Она… жива.

— Мы больше не сделаем, — говорю я ей, а затем целую её в макушку. — Никогда. — Мне не нужно уточнять, она знает, о чем я говорю.

— Я говорила тебе, что не умру.

Она сдержала обещание.

Посмотрев вниз, мой взгляд падает на маленького мальчика у нее на руках. Он такой крошечный. Я не помню, чтобы Брук была такой маленькой, правда, я едва функционировал, когда она родилась, и даже не смотрел на нее как следует. Но я собираюсь исправить ситуацию с этим парнем.

Я налаживаю свои отношения с дочерью, зная, что она заслуживает лучшего отца, чем тот, который рядом, но на самом деле его нет. Она была слишком маленькой, чтобы даже осознать, что я игнорировал её первую неделю её жизни. Но, оглядываясь назад на это сейчас, мне хотелось бы корить себя за это. Она никогда не была виновата в том, что её мать умерла, и я не должен был об этом говорить.

Этот мальчик. У него будет отец с первого дня. Я и его мать. И сестра. И замечательные неофициальные тети и дяди. Он выглядит немного разбитым, но этого тоже следовало ожидать.

Я забираю его у Эмори, хотя она и в шаге от того, чтобы спорить со мной по этому поводу. Но она прикусывает язык.

— Мы еще не обсудили имена, — напоминает мне Эмори, в то время как я продолжаю разглядывать маленького ребенка у себя на руках. Его палец такой крошечный. Его нос тоже. Все в нем такое бесконечно крошечное.

— Грей считает, что нам следует называть его Грейсоном. — Как будто бы я когда-либо сделал это. Милое имя, но я не назову сына в честь лучшего друга.

— Забавный. Сан хотела, чтобы мы назвали ребенка Санни, если он родится девочкой.

Эти двое… Они определенно выделяются из своей семьи.

— Значит, мы можем договориться о том, чтобы его не называли в честь кого-либо из них? — Я нежно покачиваю его на руках, с восхищением наблюдая, как он слегка двигает чертами лица, при этом крепко спя.

— Брук предлагала какое-нибудь имя?

Я уже говорил с ней об этом раньше, но её единственным предложением было «Брукс», и я не думаю, что нам следует его использовать.

— Не совсем.

— Значит, нам придется думать об одном самостоятельно? — Она стонет, откидывая голову назад. — Кто позволил мне быть матерью?

Прекрасно понимая, что я очень близок к тому, чтобы выплюнуть слова, которые никто никогда не должен произносить, она поднимает глаза и показывает на меня пальцем.