Семь месяцев
Шрифт:
— Ну, мне не жаль, Эм.
Его слова так меня пугают, что мои руки замирают в воздухе, убирая его руки. Поэтому он снова кладет их мне на челюсть, на этот раз не для того, чтобы вытереть мои слезы.
— В смысле, тебе не жаль?
Он качает головой.
— Я напуган до чертиков, но мне не жаль.
Так что мы оба не сожалеем, что это произошло, что ж… Это… довольно интересно, я так думаю.
ГЛАВА 42
«Но каждый день
Эмори
В семнадцать лет у меня началась жуткая бессонница. Родители тайком подмешивали в мой ужин снотворное, о чём я узнала только в двадцать. Они не знали, что причиной моей бессонницы являлась смерть моей сестры. Она умерла за несколько дней до нашего семнадцатилетия.
Впрочем, тогда мне казалось, что не спать ночами — круто! Работать всю ночь напролет пока на улице темно, и люди ещё спят — лучшее, что можно придумать. Я чувствовала прилив сил, работая или выполняя школьные задания, да и вообще все, что угодно. Это было похоже на островок спокойствия, где я знала, что мне не нужно ни с кем взаимодействовать и уж точно никто не побеспокоит меня.
Это беззаботное время закончилось, когда мне подсыпали снотворное и я засыпала. Тогда начались кошмары — худшие из всех возможных сюжетов. Они прекратились, как только мои родители перестали накачивать меня снотворным, но это оставило у меня страх. Темноты.
Сейчас бессонница вернулась. Слава Богу, без кошмаров и снотворного. На этот раз причина вовсе не смерть моей сестры-близнеца, а ребёнок в моём животе.
Любая поза, в которую бы я не легла, кажется крайне неудобной. Новая кровать намного больше, чем та, которая была раньше у Майлза. На этой могут поместиться четыре взрослых человека. Нехватка свободного места не главная причина, по которой я не могу найти удобную позу для сна.
Это темнота, преследующая меня. Куда бы я ни посмотрела, вижу несуществующих существ. Мой разум продолжает шептать мне, что они там. Я достаточно взрослая, чтобы понимать, что там ничего нет, но меня всё равно охватывает паника.
Посмотрев на вторую половину кровати, где спит Майлз, я издаю тихий стон. Мой муж спит очень сладко и находится удивительно близко ко мне, несмотря на то, что у него достаточно места. Возможно, мне стоило бы возмутиться, но вместо этого я нарочито медленно придвинулась к Майлзу, перекинув ногу через него. В фильмах у беременных всегда есть дополнительная подушка, наверное, для удобства. Но так как у меня её нет, я использую в качестве подушки своего мужа.
Честно говоря, мало что изменилось, но становится немного удобнее. Я кладу голову на обнаженную грудь Майлза, обнимаю его за талию, а ладонь удобно устраивается на его обнаженном торсе. Майлз притягивает меня к себе, давая понять, что проснулся. Слава Богу! Я испытываю некое чувство вины из-за того, что нарушила его сон, но вообще он тоже ответственен за то, что, находясь в особом положении, я не могу заснуть.
Конечно, это неправда —
А ещё мои страхи притупляются от осознания, что сейчас рядом со мной бодрствует кто-то ещё.
— Не спится? — спрашивает он, и я уже готова убить его за этот вопрос.
— Я пытаюсь, но если моя подушка не прекратит болтать, то это окажется невозможным.
Его смех наполнил комнату.
— Это не смешно, — я шлёпаю его рукой.
— Мне жаль, дорогая, — Майлз накрывает мою руку своей, поворачивая голову, чтобы запечатлеть поцелуй на моей макушке. — Который час?
Я проверила время, когда проснулась, поэтому отвечаю:
— Около четырёх утра.
— Брук здесь нет?
— Нет.
— Она спит большую часть ночей с тех пор, как мы переехали сюда.
Я не уверена, но полагаю, что это признак того, что ей здесь комфортно. Её новая спальня намного больше старой. Возможно, это не самое важное, но теперь у неё гораздо больше места. Это разочарование для Майлза, потому что он ненавидит бардак, а больше места для Брук означает, что она вечно будет устраивать истерики по поводу того, чтобы в каждом уголке её комнаты было как можно больше игрушек.
— Это ведь хорошо.
Я чувствую, как Майлз нерешительно кивает.
— Конечно, просто странно, что она не забирается к нам в кровать каждую ночь.
— То, что с этого года она должна ходить в детский сад, для тебя тоже странно.
— Не напоминай мне, — выдавливает он сквозь зубы, а в его голосе звучит почти боль. Он ненавидит мысль о том, что Брук больше не будет дома днями напролёт, каждый день. Я знаю, что он беспокоится, что ей может не понравится, но я думаю, хорошо, что у неё наконец-то появятся друзья-сверстники, а не только друзья Майлза.
Возможно, вначале ей действительно не понравится, учитывая, что детский сад вообще не для неё. Но в конце концов она к этому привыкнет. И у неё там будет Рис.
— Я хочу молочный коктейль, — говорю я, меняя тему. Зачисление Брук в школу, вероятно, навсегда останется больной темой для Майлза.
— Прямо сейчас?
— Ага.
Мне нравятся эти пристрастия беременности. Они чертовски раздражают, но, не поймите меня неправильно, мне нравится смотреть, как Майлз бросается, чтобы принести мне то, что я хочу.
— Как ты думаешь, где, чёрт возьми, я возьму молочный коктейль в четыре утра?
Серьёзно?
— Сделай сам.
— Дорогая, я не думаю, что у нас дома есть что-нибудь, чтобы приготовить молочный коктейль.
— У нас есть, — говорю я с энтузиазмом, будучи уверенной, что это так. — У нас здесь есть мороженое. И молоко. И… Я не знаю, что ещё входит в состав молочного коктейля.
— Зависит от того, какой вкус ты хочешь.
— Клубни…
— Нет.
В любом случае, это была просто проверка. Я немного сильнее прижимаю голову к груди Майлза, застонав.