Семь минут
Шрифт:
Часы показывали полпятого, значит, в Нью-Йорке половина восьмого.
Фил Сэнфорд уже проснулся и, наверное, ждет звонка.
Барретт снял трубку, набрал код Нью-Йорка и домашний номер Сэнфорда.
Сэнфорд не спал, он так волновался, что его голос дрожал.
— Не знаю, что сказать Осборну, — сказал Барретт, — но я только что прочитал «Семь минут» и точно знаю, какие чувства сейчас испытываю, Фил. Книгу стоит защищать. Не имею ни малейшего представления, как закончится процесс, но нам следует дать бой, чтобы с нами считались. Если сейчас сдаться и выбросить белый флаг перед цензорами, то можно проститься со свободой слова и печати.
— Майк, я люблю тебя!
— Теперь нас могут повесить вместе или порознь. Собирай чемоданы, на следующей неделе ты должен быть в Лос-Анджелесе. С этой минуты мы объявляем войну.
Положив трубку, Майк Барретт не испытал никакого сожаления. Вполне возможно, это решение будет стоить ему поста вице-президента «Осборн энтерпрайсиз», но, скорее всего, Уиллард Осборн не откажет, поскольку Фей была на стороне Майка и обещала уладить дело с отцом. Может быть, в его решении и не было особого риска и самопожертвования, и не такой уж он отчаянный адвокат. Зато он сделал то, что хотел, и этот уход от привычного был ему приятен.
Барретт взял часы и поставил будильник на девять. Спать осталось всего четыре часа, но он проснется свежим и отдохнувшим. Он встанет рано, потому что нужно позвонить Эйбу Зелкину и сообщить, что у него есть партнер, хотя бы на одно громкое дело.
Короче говоря, на вывеске будет написано: «Барретт и Зелкин, адвокаты, помогающие людям».
3
Когда Майк Барретт вернулся в отель «Беверли-Хиллз» с Эйбом Зелкином, Филипп Сэнфорд ждал их в прохладном вестибюле. В последние десять дней Зелкин с Сэнфордом много раз разговаривали по телефону, поэтому Барретт не стал представлять их друг другу. Они обменялись теплым рукопожатием.
— Из Уэствуда звонил Лео Кимура, — сообщил Барретт издателю. — Он предупредил, что немного запоздает. Я сказал, что мы будем ждать возле бассейна. — Когда они втроем зашагали к бассейну, он добавил: — Мы с Эйбом чувствуем себя более уютно, когда Лео опаздывает. Значит, он что-то разнюхал. Нам бы никогда не удалось подготовиться к процессу без Кимуры.
— Иметь в помощниках такого человека — все равно что иметь стаю ищеек. Только им в любом случае не сравниться с Лео Кимурой, — с удовлетворением добавил Эйб Зелкин.
— А я-то думал, что все японцы в Калифорнии работают садовниками или содержат рестораны, — заметил Сэнфорд.
— Их отцы занимались этим, — объяснил Зелкин. — Они входили в число тех ста десяти тысяч американских граждан японского происхождения, которых посадили за колючую проволоку после Пирл-Харбор. Наш собственный маленький опыт в создании концлагерей. Отец Кимуры сидел в «Туле-Лейк релокейш сентер». Вот вам и разговоры о справедливости, да? Нынешнее поколение японцев в Америке не забыло этого. Во всяком случае, сам Лео всегда помнит об этой несправедливости и не хочет, чтобы она когда-нибудь повторилась. Поэтому он закончил юридический факультет Южно-Калифорнийского университета. Открыв фирму, я встретился с ним и сразу понял, что без него мне не обойтись. Исход половины судебных дел решается в библиотеках или на улицах, где приходится больше работать ногами, а не головой. В нашем деле я взял на себя библиотеки, Кимура — беготню, а Майк занимается всем, включая тренировку голосовых связок перед процессом.
Они спустились к бассейну. Стоял
Зелкина и Сэнфорда повели к заказанному заранее столику, который стоял чуть поодаль от бассейна под желтым зонтиком. Зелкин и Сэнфорд являли собой странную парочку. Зелкин он и есть Зелкин, и этим все сказано: голова — тыква, а ниже мешковатый зеленоватый пиджак спортивного покроя и брюки без стрелок. Другое дело — Филипп Сэнфорд. Ну просто загляденье!
Даже в легкой одежде, в которую он облачился, едва приехав из аэропорта (полотняная пляжная куртка, шорты-«бермуды» и плетеные итальянские мокасины), он выглядел безупречно с точки зрения портного. Сэнфорд был примерно того же роста, что и Барретт, только стройнее, и обладал атлетическим сложением. Правда, всю эту стать сводили на нет прилизанные волосы цвета ржавчины и мертвенно-белая кожа. В придачу к этим двум не очень приятным чертам, лишавшим Филиппа индивидуальности, на лице его, казалось, навечно застыло выражение тревоги.
Барретт догнал друзей и присоединился к ним, когда они заказывали коктейли. Метрдотелю сообщили, что они ждут еще одного человека и закажут ланч позже. Новое упоминание о Кимуре спровоцировало Сэнфорда на ряд тревожных вопросов о том, как продвинулось дело за полторы недели с тех пор, как Бен Фремонт отказался признать себя виновным, а Барретт вместе с Зелкином взялись защищать его. Зелкин начал с воодушевлением описывать приготовления к процессу.
Барретт надел солнцезащитные очки и угрюмо посмотрел на плавательный бассейн. Его внимание ненадолго привлекла только что вышедшая из воды стройная, изящная девушка калифорнийского типа лет двадцати. Узенькие полоски лифчика едва прикрывали высокую грудь, и Барретту показалось, что она, того гляди, вывалится наружу. Девушка стояла на краю бассейна, с ее тела стекали струи воды. Она поправила лямки бюстгальтера и победно улыбнулась Барретту. Он робко улыбнулся в ответ и сделал вид, будто поглощен беседой.
— Сейчас вы видите, Фил, что главная проблема заключается во времени, — говорил Зелкин. — Вы дали нам очень мало времени. Я понимаю, что иначе нельзя, но…
Официант принес джин с тоником. Барретт взял свой стакан и слегка передвинул стул. Неторопливо потягивая джин, он подставил лицо лучам солнца и с наслаждением закрыл глаза.
Майк знал, что все упирается во время, вернее, в его недостаток на предпроцессной стадии. Он затронул этот вопрос в разговоре с Сэнфордом по дороге из аэропорта, но из собственных эгоистических соображений не стал заострять на нем внимание.
Барретт приехал в международный аэропорт Лос-Анджелеса за полчаса до прибытия самолета из Нью-Йорка. И правильно сделал, потому что самолет Фила приземлился на четырнадцать минут раньше, чем следовало по расписанию. Барретт не стал попусту тратить ни минуты и по настоятельной просьбе Зелкина сразу завел разговор о времени.
Носильщик поставил чемоданы рядом с Майком и Филиппом. Стоя на цементной площадке перед зданием аэропорта, друзья ждали, когда подгонят машину Барретта. Тут-то Майк и заговорил о времени.