Семь навыков высокоэффективных людей. Возврат к этике характера
Шрифт:
И вот мы взяли два бумажных мешка и убрали одну сторону дворика.
– Теперь посмотри сюда и посмотри туда. Видишь разницу? Вот это и есть чистый дворик.
– Подожди! – закричал сынишка. – Вон бумажка за кустом валяется!
– Вот молодец! А я эту газету и не заметил. У тебя зоркий глаз, сын! А теперь, пока ты еще не решил окончательно, браться или нет за эту работу, позволь мне сказать тебе кое-что еще. Дело в том, что если ты возьмешься, то я эту работу больше делать не буду. Она будет твоей. Я передам тебе «руководство» этой работой. Это значит, что ты будешь
– Ты, папа?
– Нет, не я. Ты сам будешь боссом. Ты – босс для самого себя. Тебе нравится, когда мама с папой вечно тебя учат, говорят, что делать?
– Нет.
– Нам это тоже не нравится. Иногда это даже приводит к плохому настроению, верно? Итак, ты босс самому себе.
Теперь угадай, кто у тебя будет помощником?
– Кто?
– Я. Ты – мой босс.
– Я?
– Точно. Но мое время для помощи тебе ограничено. Иногда меня не бывает дома. Но когда я дома, ты сам говори, чем я могу тебе помочь. Я сделаю все, что ты скажешь,
– Идет!
– А теперь угадай, кто будет оценивать твою работу.
– Кто?
– Ты сам.
– Я сам?
– Совершенно верно. Дважды в неделю мы будем вдвоем обходить дворик, и ты сможешь показать мне, как идут дела. А что ты будешь оценивать?
– Зелень и чистоту.
– Молодец!
Используя эти два слова, я две недели обучал сына уходу за двориком, пока не почувствовал, что он готов взяться за работу. Наконец долгожданный день наступил.
– Ну что, сынок, по рукам?
– По рукам!
– Каким должен быть дворик?
– Зеленым и чистым!
– Что значит «зеленый»?
Сын окинул взглядом наш двор, который уже выглядел несколько лучше. Затем указал пальцем на соседский:
– Значит, вот такого цвета!
– Что значит «чистый»?
– Никакого мусора!
– Кто босс?
– Я!
– Кто твой помощник?
– Помощник ты, когда у тебя есть время.
– Кто оценщик?
– Я. Будем с тобой обходить дворик дважды в неделю, и я смогу показать тебе, как идут дела.
– А как должны идти дела?
– Так, чтобы дворик был зеленым и чистым!
Тогда я не упоминал о возможности каких-либо уступок или послаблений. Но я бы ничего не возражал против них, учитывая особые условия данного делегирования руководства. Понадобилось всего две недели и два слова. Я считал, что сын готов.
Прошла суббота. Он ничего не сделал. Воскресенье – ничего. Понедельник – ничего. Во вторник, отъезжая от дома на работу, я увидел желтеющий, замусоренный дворик и встающее над ним знойное июльское солнце. «Сегодня он непременно наведет порядок!» – сказал я себе. Я мог найти оправдание для субботы, так как в этот день мы с сыном заключили соглашение. Я мог найти оправдание для воскресенья, так как в воскресенье бывает много других дел. Но я не мог найти оправдания для понедельника. А сегодня был уже вторник. Конечно же сегодня он уберет. Сейчас лето. Что ему еще делать?
Весь день я с нетерпением ждал возвращения домой, чтобы посмотреть, что произошло. Но, повернув
Такое состояние дел было недопустимым. Я был огорчен и разочарован тем, как после двухнедельной подготовки мой сын выполняет принятые на себя обязательства. Мы столько сил, любви и средств вложили в этот дворик, и вот он постепенно приходит в упадок! А между тем соседский двор был так ухожен, так прекрасен, что ситуация становилась просто невыносимой.
Я уже был готов обратиться к тактике делегирования исполнения: «Сын, немедленно иди сюда и сейчас же убери этот мусор!» Я знал, что таким путем я бы получил свое золотое яйцо. А как насчет гусыни? Что станет с внутренним обязательством моего сына?
Поэтому я изобразил на лице улыбку и крикнул через улицу:
– Привет, сынок! Как дела?
– Отлично! – отозвался он.
– Как там наш дворик? – спросил я и в то же мгновение понял, что нарушил наше соглашение. Такой вопрос у нас с ним предусмотрен не был. Так мы с ним не договаривались. Поэтому Стивен, со своей стороны, тоже посчитал возможным нарушить соглашение:
– Отлично, папа!
Я прикусил язык и стал дожидаться окончания ужина, после чего сказал:
– Сынок, давай сделаем, как договорились. Пройдемся вместе по дворику, чтобы ты смог показать мне, как у тебя дела с работой, за которую ты отвечаешь.
Едва мы оказались за дверью, как подбородок у сына задрожал и на глазах заблестели слезы, а когда мы вышли на середину дворика, он захныкал:
– Это так трудно, папа!
«Что это ему трудно? – подумал я про себя. – Ведь он же еще и пальцем не пошевелил!» Но на самом деле я знал, что ему трудно – трудно управлять собой, руководить собой, заставлять самого себя. И я спросил:
– Могу ли я что-то сделать, чтобы помочь тебе?
– А ты вправду поможешь, папа?
– Как мы с тобой договорились?
– Ты сказал, что поможешь, если будет время.
– У меня есть время.
Тогда сын побежал в дом и вынес два мешка. Один мешок он протянул мне:
– Ты не мог бы собрать это? – Он указал на остатки мусора после воскресного барбекю. – Меня от этого тошнит!
Я собрал мусор. Я в точности сделал то, о чем он меня попросил. И именно тогда в своем сердце он поставил подпись под нашим договором. Дворик стал его двориком – делом, которым он руководит.
За все то лето он попросил моей помощи всего два-три раза. Он сам ухаживал за двориком. И дворик стал зеленее и чище, чем в те времена, когда за ним ухаживал я. Сын даже делал замечания братьям и сестрам, когда кто-то из них бросал на лужайку какую-нибудь мелочь вроде обертки от жевательной резинки.
Доверие – это высшая форма мотивации человека. Оно вызывает к жизни лучшее, что есть в человеке. Но доверие требует времени и терпения и вовсе не исключает необходимости обучать и развивать людей, так чтобы их способности смогли соответствовать этому доверию.