Семь неудач Леди Удачи
Шрифт:
— Прежде, чем я отвечу на этот вопрос, — Нуар опустил взгляд, ощущая вину за то, что пользуется положением, — можешь сказать, что ты думаешь… о нем?
— Тебя интересует, влюблена ли я в него до сих пор? — переспросила Маринетт и, не дождавшись ответа, продолжила: — Нет. Это в прошлом.
Маринетт понимала, что она врала, причем, в первую очередь самой себе. Стоило ей увидеть Адриана на похоронах его отца, как в ней тотчас же вспыхнули почти затихшие чувства. Нет, сейчас бы она не стала ни заикаться перед ним, ни смущенно краснеть, но при виде его ее сердце бы все равно отбивало
Девушка вновь положила голову на плечо Нуара. Она даже не представляла, что ей может быть настолько спокойно и комфортно рядом с верным Котом. Так странно: они не виделись дольше, чем были знакомы, но Дюпен-Чен чувствовала, что у нее никогда не было друга ближе, чем он.
Маринетт искренне жалела, что отдала свое сердце бывшему однокласснику, а не герою Парижа. Но, увы, даже сейчас она не могла ничего с этим поделать. Лишь продолжать врать.
— Понимаю, — Нуар облизал пересохшие губы. Глупый Кот! Он еще смел на что-то надеяться?
Он упустил свой шанс еще в коллеже, поскольку ни разу не посмотрел на Маринетт в то время. Голос разума пытался твердить, что ему достаточно того факта, что Леди жива и здорова, но сердце обливалось кровью и билось в агонии от осознания того, что ему не было места в ее жизни.
В маске — возможно. Без нее — никогда.
Но как долго герой сможет сохранить тайну своей личности? В любой момент Принцесса могла попросить его раскрыться, и отказать в этой просьбе Нуар не мог.
Почему его угораздило родиться сыном Габриеля Агреста? Когда-то Адриан восхищался своим отцом, хотел во всем ему угодить и добиться признания. Сейчас же юноша не испытывал к нему ничего, кроме ненависти и презрения. Мало того, что Габриель насылал злодеев на Париж, так он еще и сломал жизнь Маринетт и собственному сыну.
Он даже под конец успел все испортить и застрелился прежде, чем Адриан смог отомстить!
Нуар яростно сжал правую руку в кулак. Если бы он нашел способ вернуться в прошлое, то даже раздумывать не стал бы о том, применять ли ему «Катаклизм».
Хотя — кулак парня разжался — сам Адриан виноват был не меньше. Живя в одном доме с собственным врагом, он ничего не заметил. Адриан был виноват в том, что не остановил своего отца, позволил ему творить злодеяния и, самое главное, так поступить с Маринетт.
— Адриан Агрест тот еще подонок, — тяжело вздохнул Кот.
— Не говори так, — возразила Маринетт. — Дети не в ответе за грехи родителей. А сам Адриан ничего плохого не сделал.
— Он не придушил своего папашу, пока тот спал, — Нуар искренне жалел об этом.
— Он не знал, каким был его отец, — Дюпен-Чен не могла согласиться с бывшим напарником. — К тому же кроме отца у Адриана никого не было. Я даже не могу представить, что он чувствовал, узнав о самоубийстве. И уж тем более, прочитав предсмертную записку.
— Ты слишком добрая, Принцесса, — слабая улыбка возникла на лице героя.
Ледибаг всегда была излишне добра ко всем, даже к врагам. Если бы не ее доброта, она бы не подвергла свою жизнь опасности, а Бражник бы еще семь лет назад отправился за решетку. Однако Маринетт была не только добра, но и жестока. Потому что ее слова зародили в сердце Нуара надежду. Быть может,
— Маринетт, — Коту потребовалось собрать всю свою решимость, чтобы задать этот вопрос, — получается, ты не ненавидишь Адриана Агреста?
— За что мне его ненавидеть? — искренне удивилась девушка. — Скорее, это он должен ненавидеть меня, — голос бывшей героини Парижа дрогнул. — Сам посуди: я помешала воскресить его мать, из-за меня его отец прострелил себе голову… Держу пари, Адриан никогда меня не простит.
— Что за чушь ты несешь, моя Леди?! — Нуар схватил Маринетт за плечи и с отчаянием посмотрел ей в глаза. — Он не может тебя ненавидеть! — Кот шмыгнул носом, и слезы вновь потекли по его щекам. — Только не тебя! Кого угодно, но не тебя, Маринетт!
— Кот, я не понимаю… — девушка попыталась отстраниться — ее слишком поразила реакция напарника, но тот, напротив, притянул ее к себе и крепко обнял.
— Моя Леди, я люблю тебя, — слова и чувства, что Нуар так старательно сдерживал и подавлял, вырвались наружу. — Всегда любил, с первого дня нашей встречи. Чтобы ни случилось, я бы не смог забыть тебя или разлюбить. Ты все для меня. У меня никого, кроме тебя нет. И не будет. Потому что без тебя — не будет меня… И если ты скажешь, что не хочешь меня видеть из-за того, что мой отец… Мой отец…
Слова снова застряли в горле. Да и вряд ли бы герой Парижа смог бы их произнести, сотрясаясь в рыданиях. Нуар вцепился в Маринетт так, словно она была спасательным кругом, словно от того, насколько крепко он ее держал, зависела вся его жизнь.
Девушка же не знала, как реагировать на происходящее. В ее голове вертелось одно-единственное слово: невозможно. Но как иначе можно было объяснить состояние и слова Кота? Словно под маской героя Парижа скрывался…
— Маринетт, ты должна его успокоить, — Тикки, наблюдавшая за воссоединением героев из своего укрытия в шкафу, решила все же вмешаться.
Дюпен-Чен вопросительно посмотрела на свою квами. Она сама прекрасно знала, что нужно было положить конец внезапной истерике напарника, но только как?
— Прислушайся к своему сердцу, — пропищала пятнистая и снова удалилась в укрытие. Совет был абстрактным, но если Тикки была права, то Маринетт сама поймет, что нужно делать в этой ситуации. И мешать ей мудрая квами не собиралась.
Нуар из-за собственных рыданий даже не заметил красную квами. Для него вообще в данный момент не существовало ничего и никого, кроме Маринетт, которую он все так же крепко сжимал в своих объятиях. Кот боялся, что девушка отвергнет его признание и что это была последняя в его жизни возможность прикоснуться к ней, почувствовать тепло ее тела. Нуар забыл о том, что в данный момент был в маске и не раскрывал перед Маринетт свою личность. Он не мог поверить в то, что его Леди допускала мысль о том, что он был способен ее ненавидеть! Как она могла так подумать о нем? Ведь все эти семь лет он жил лишь ради встречи с ней. Ради нее он был готов умереть тысячи раз в самых ужасных муках. Герой Парижа был готов на все, чтобы доказать искренность своих чувств, но в данный момент был способен только на безудержные рыдания.