Семь невест. Рыжая для Серого
Шрифт:
– Теперь надо это вернуть, - сокрушённо вздохнула и разогнула затёкшие в полуприседе ноги.
Люк выпрямился, совершенно не пугая своей грозной фигурой.
– После такого и думать забудь про какое-либо вознаграждение, - выплюнула с обидой за свою слишком добрую натуру. Никаких больше демонстраций из жалости или благодарности за помощь и моральную поддержку. Нет, нет, и еще раз нет.
Как теперь выкинуть этот постыдный эпизод из своей головы. Тряхнула волосами, сжав в ладони разогревшийся метал амулета. Провела пальцем по чеканке, убеждаясь, что на этом медальоне изображен волк, его голова.
–
– Спрячь и при первой же возможности верни на место. Какая бы это супер-пупер штуковина не была, чужое брать нельзя. Чужое добро не поможет построить своё счастье.
Люк, едва коснувшись пальцами моей ладони, забрал амулет.
Оставшееся время мы провели в молчании: я дулась на волка, а волк, видимо, сам на себя. Отужинав, скрылась в своей комнате и не выходила до самого утра, пока не принесли завтрак и отремонтированную одежду, о чём сообщил Люк.
По его грустной мордашке читалось сожаление. Но я не спешила прощать странного зверолюда за его желание помочь мне. Какой ему с этого толк?.. Умрет, если не узнает, как выглядит бесхвостая попа? Вот что-то сомневаюсь, что дело в этом.
19 Дом для жертв
После завтрака, нарядившись в самую удобную одежду — джинсы и футболку, и одев лёгкие кеды, спустилась вниз, где меня уже заждался Люк и присланный мэром зверолюд. Большой и неповоротливый носорог (не удержалась и уточнила его принадлежность у волка) шёл впереди, указывая короткий путь от гостевого домика к утрамбованной песком дороге. Заняв места в предложенном автомобиле, нас с Люком повезли на обещанный тренинг к организатору особого светского мероприятия.
Поджилки тряслись, когда я начинала думать о возможных ситуациях на глазах большого числа зверолюдов. Успокаивало повторение одной фразы «Немного перетерпеть, а там уже и домой можно». Так моя бабушка любила говорить, когда она была вынуждена участвовать в долгих и нудных собраниях домовладельцев, где поднимались одни и те же вопросы, предлагая решения, но расходились, так и не находя активистов, готовых побегать по инстанциям. Чесать языками все любят, а вот пойти и сделать — это уже особый дар, которым овладевают не все смертные.
Следить за дорогой мешал усевшийся рядом со мной Люк. Я всё еще дулась на его выходку. Воровство поощрять я не намерена. Но если бы передо мной оказался тот самый осколок, взяла не задумываясь. Обстановка и в правду стала накаляться. В любой момент могли прийти и разобраться со лже-ведьмой. Даже думать об этом не хотелось, но мысли всё время возвращались к отложенным сценариям конца сладкой жизни, где с завидно частотой встречались языки пламени и призывы «сжечь ведьму!».
Тихонько толкнула коленкой Люка, приняв отрешённый вид. Тот посмотрел на меня и забавно зашевелил ушами, пытаясь разгадать случившееся. Пришлось притвориться, что жутко чешется нос, чтобы прикрыть предательскую улыбку. Похоже, долго злиться на мужчину с собачьими ушками так же сложно, как и на полноценного пса. Поискала взглядом волчий хвост, но тот был убран подальше от меня, а так захотелось увидеть, как он им радостно машет. Хотя с чего? Надо сначала его порадовать, а потом уже снимать показания хвоста: порадовало ли, и на сколько?
Идея засела в голове, отвлекая от тяжёлых мыслей. Всё-таки любовь
Наконец нас привезли на очередную закрытую территорию, но значительно меньшего размера, чем у мэра, что совершенно не странно. Высадили прямо у крылечка в двухэтажный дом, на ступеньках которого стояла статная дама. Иначе и не скажешь. Люк, опережая мои мысли, шепнул, что это овца.
Я с любопытством пробежалась взглядом по женщине. Блестящие серебром волосы маленькими завитушками покрывали её голову. Уши большими локаторами торчали в разные стороны, иногда приподнимаясь. Но казалось, что они такие тяжёлые, что шевелить ими данной зверолюдке в летах давалось с трудом. Но самое примечательное во встречающей была её фигура — высокая и тонкая, словно струна, облачённая в черный, плотно прилегающий к телу комбинезон. Чопорный образ немного портили пухлые губы, особенно нижняя. Словно пчела ужалила её туда, вот и раздуло. Или тут практикуют нечто похожее на уколы ботекса?..
Но выяснить этот момент у Люка не было возможности, женщина представилась госпожой Рамбулье* и сообщила следующее: это здание — пансионат для девушек, которых привозят с праздников урожая. Здесь они живут, обучаются всему необходимому, а госпожа Рамбулье и две другие травоядные бабушки, не считая охраны, присматривают за девушками, выполняя роли наставников. Сегодня в их пансионате полным ходом шла подготовка к завершающему вечеру всех праздников урожая, к которому готовили новеньких девушек, а заодно и меня.
Неуютно стало после такой информации. Меня словно под одну гребёнку с жертвенными зверолюдами причесали. Так и хотелось топнуть ногой и потребовать разъяснений: почему мне, великой и ужасной, не устроили отдельный урок. Подозрительное неуважение.
В просторном зале, куда нас с Люком привела госпожа овца, ситуация немного разъяснилась — девушек обучали танцам, проговаривая правила поведения в приличном обществе: козе, антилопе и крольчихе велели не жевать без остановки и забыть смотреть в сторону еды, а то не остановятся; последней еще приказали не трястись от страха, что только усилило дрожь у запуганной малышки Акации. Кошечек буквально дёргали за хвосты, чтобы те не совали их под нос приличных зверолюдов. Мне же замечаний делать не стали. Возможно, побоялись.
Девушки были разделены на пары с приглашёнными зверолюдами, среди которых были гиены, лисы, гепарды и один буйвол с характерными рогами. Мне в пару припасли сдержанного гепарда, но Люк так прожигал меня взглядом, что я и без слов поняла: мой партнёр по танцам ему не по нраву. Но госпожа Рамбулье нашла применение его неудовлетворённому желанию потанцевать, взяв себе в напарники. Она объясняла каждый шаг и показывала каждое движение, проверяя выполнение с помощью зеркальной стены перед собой, в которой отражался весь зал и старательно пыхтящие над шагами и позами зверолюды.