Семь отмычек Всевластия
Шрифт:
Насмешки нисколько не омрачили торжества Пелисье. Он продолжил отмечать удачное возвращение.
Скептический Добродеев, однако, наотрез отказался верить, что все обошлось без его народа, без инферналов. Он перебрал все детали и заявил:
– Вы, дорогие, все равно отклоняетесь от истины, как товарищ Троцкий. Говорите, что монголы из «Сартака» были выше Эллера и толще Поджо? Так это не монголы, а чернобыльские тыквы какие-то. Между прочим, в то время средний рост мужчины был примерно сто шестьдесят сантиметров. Это у русичей! А монголы еще ниже были! Нет, я чувствую, тут не обошлось без моего народа! Как монголы могли так увеличиться в весо-ростовых показателях? Нет, тут сработали наши, инферналы!
– Японцы тоже маленькие, однако же самые громадные сумоисты, по триста с лишним килограммов, как раз из Страны восходящего солнца, – возразил Женя Афанасьев.
Упрямый кандидат сатанинских наук, впрочем, остался
На второй день празднования Афанасьев вытащил из бассейна Коляна Ковалева, плававшего там на огромном надувном драконе:
– Отвыкнуть от Змеев Горынычей никак не можешь, что ли? Завел себе резинового Горыныча? Осталось завести резиновую монгольскую женщину Туракину и резинового хана Батыя. Ладно, ладно, не пузырься!.. Я тут одну вещь вспомнил. Одна унция – это примерно триста граммов, так? А цена золота за унцию – что-то около трехсот баксов. Так? Значит, смысл прост: один грамм золота стоит один бакс. Оптом… В общем, когда я ездил с Пелисье в Египет, я заглянул в тайник, куда мы с тобой припрятали золотого Аписа, а его не оказалось там. Свистнули!! Девяносто кило чистого золота – уперли! Этот Апис в переводе на доллары стоил, стало быть… девяносто тысяч зеленых! Что-то мало получается, – забормотал Женя, – должно быть больше… Впрочем, что перетирать цену – все равно бычка увели! И я вот что подумал, – хитро прищурив левый глаз, добавил он, – уж не ты ли, попав на ПМЖ в Древний Египет, перепрятал статую? А? Говори, мумия!
– Я – славный Аймак-багатур, великий Укротитель Змеев, – хохоча во все горло, ответил Ковалев и вылез из бассейна на сушу вместе со своей надувной рептилией. – А статуэтку… это ты точно просек, Женек, я перепрятал. Оказалось, что хитрый жрец Ару упал к нам «на хвоста» и выследил, куда мы ее с тобой заныкали. Я его поймал на месте преступления. Пришлось перепрягать. На досуге съездим в Египет и заберем наш клад. Ну, что уставился, овечий потрох? Наливай!
Через несколько дней Жан-Люк Пелисье пришел в офис к Коляну в чрезвычайно приподнятом настроении.
Глаза его были выпучены. Сначала он сбился на французский язык: наверное, что-то весьма значимое подвигло его на время забыть русский.
В руках он держал роскошный глянцевый журнал. В него была вложена закладка, пометившая одну из статей. Афанасьев и Колян, игравшие в карты на золото Аписа, поделенное на доли, посмотрели на Пелисье вопросительно.
– И что ты приперся, Ваня? – любезно спросил кузен.
– Прочти! – бросил Пелисье.
Статья была на французском языке. Ковалев читать даже не пытался. Женя беспомощно проглядел колонки и пробормотал:
– Слушай, Ваня, может… ты прочтешь, а?
– Ну да, – сказал Ковалев.
Пелисье лукаво посмотрел на бывшего Аймак-багатура и кивнул:
– Ну, хорошо. Ты сам попросил. Итак…
«ЗОЛОТАЯ ОРДА – РОДИНА ФУТБОЛА?
Мировой сенсацией могут обернуться изыскания российских ученых. Традиционно считается, что родиной футбола является Англия. Да, англичан помпезно именуют родоначальниками футбола, и большинство любителей этой игры сходится на том, что это действительно так. В то время как в средневековых монастырских хрониках в Италии найдены очень подробные и предметные описания некой игры, за которой святые отцы коротали досуг между чтением молитв, походами в трапезную и возделыванием монастырских огородов. Описания практически точь-в-точь повторяют футбол в том виде, в каком он всплыл несколько веков спустя в Англии. Верно, настоятели итальянских храмов сочли беспорядочную беготню монахов, пинающих некий предмет с целью затолкать его в пространство между двух столбов, делом небогоугодным и прикрыли лавочку. После чего футбол возродился лишь вXIX веке в туманном Альбионе. Но, согласно последним данным, футбол имеет куда более древнее происхождение. Так, подтвердилась информация о том, что в черте российского областного центра, города Саратова, при раскопках на древнем монгольском городище Увек был найден золотой кубок, а на кубке имелась надпись на двух языках, древнерусском и монгольском: «Чемпион Золотой Орды по футболу». Более того, удалось установить имя предполагаемого родоначальника игры, которая в монгольской культуре носит такое знакомое название «футэбэ». Это некий Аймак-багатур, по различным версиям приходившийся то ли зятем, то ли внебрачным сыном хана Батыя. Внук Аймак-багатура, Темир-мурза, был темником хана Узбека, а дочь Темир-мурзы была отдана замуж за одного из Рюриковичей, что позволяет считать ее прямой прапрабабушкой таких известных деятелей российской истории, как ИванIII, победитель Золотой Орды, и его еще более знаменитый внук Иван Грозный. Таким образом, великий русский царь Иоанн ВасильевичIV
– Хватит, блин! – заорал Колян. – Это что же такое? Это что, выходит, что тот ребенок, родившийся от меня у Туракины, – предок Ивана Грозного? То есть я сам – какой-то там прапрапрапрапра…
– Еще много, много «пра», – вставил Афанасьев. – Да, Колян, знала бы наша школьная учительница по истории Анна Сергеевна, что ты станешь предком Ивана Грозного! Наверное, она не стала бы выводить тебе по предмету итоговую тройку с минусом.
– Я не удивлюсь, если Николай Алексеевич, мой почтенный кузен, имеет еще более древнюю родословную, – явно паясничая, подхватил Пелисье. – Коля, а в Древнем Египте… ты там никому не успел… ну…
Колян злобно выругался и выбежал из комнаты. Несколькими секундами спустя послышался грохот и ругань Ковалева.
– Кто бы мог подумать, – глубокомысленно произнес Женя, – что только что с лестницы упал не кто иной, как родственник хана Батыя и дальний предок грозного царя Иоанна Васильевича!
Россия, август 2004 года
– Здравствуйте, таварыщ, – важно проговорил Женя Афанасьев с сильным грузинским акцентом и сунул в рот мундштук трубки. – Я думаю, щьто вас нужно расстрэлять за левотроцкистский уклон.
Он только что вернулся с секретного заседания, где председательствовал Сталин. Там он, воспользовавшись покровом невидимости, организованным ему Галленой, преспокойно стянул у Иосифа Виссарионовича аж две трубки. Одну он решил оставить себе, вторую внести как Ключ. Это путешествие оказалось, как ни странно, самым коротким и безопасным.
– Вот только не надо этих сталинских штучек с расстрелами, – устало попросил Вася Васягин, облаченный в мундир солдата французской республиканской армии. – Меня это… только что на Аркольском мосту чуть не уложили, когда мы с Альдаиром и Поджо вынырнули в конце восемнадцатого века… и это… прямо под огонь австрийцев. Я думал, мне конец. А этот Бонапарт – маленький, да удаленький.
– Да уж, – подтвердила находившаяся рядом дионка Анни. – Удаленький.
Все хитро воззрились на нее. Афанасьев вынул изо рта сталинскую трубку и, кажется, собирался уже предположить что-то неприличное. Анни лишила его этой возможности:
– В палатку-то я к нему пробиралась, чтобы локон срезать. Сказала – на память. И не надо так на меня смотреть, любезный господин Пелисье! Я понимаю, что вы француз и у вас богатое воображение…
– Это буржуазный пэрэжиток, – заявил Женя. – Я полагаю, что меньшевистского пэрэрожденца и подпевалу мировой буржуазной клики таварыща Пэлисье ми расстрэляем. Как ви думаете, таварыш Берия? Ладно, – добавил он уже обычным своим голосом. – Нам пора уже «Оскары» дать за то, как мы вживаемся в роли. Я недавно даже ездил на курсы повышения актерского мастерства. Там узнал смешную историю. Я хотел ее рассказать лично товарищу Сталину, да, к счастью, не успел. Так вот, история такая. Дело было в Москве. В одном крупном фонде культуры работала секретарша, глупая как пробка, но красивая. За ней ухаживал студент театрального вуза, тоже ничего, но вот только бедный. А для нашей секретарши Ирочки этот момент перечеркивает все остальные достоинства. Студент обиделся и решил над ней подшутить. Парень он артистичный, зовут Володя. Я с ним познакомился. Так вот этот Володя звонит Ирочке в офис; на другом конце провода мелодичный голос его корыстной пассии отвечает: «Реставрационный фонд „Третий Рим“, секретарь Ирина». Володя в ответ говорит этаким неповоротливым голосом дорогого Леонида Ильича, как полагается, причмокивая и бормоча: Вы… мм, мм… сехретарь, а я – Хенеральный сехретарь! Предлахаю…мм, мм… вас нахрадить, дорогой товарищ Ирина!..»
Естественно, в гневе Ирочка бросает трубку. Володю это ничуть не смушает, он перезванивает, и когда Ирочка, уже успокоившаяся, мелодично повторяет заученную попугайскую фразу о реставрационном фонде и секретаре Ирине, Володя выдает голосом моего доброго знакомого, товарища Сталина: «Это в корнэ нэправилно, што вы бросаете трубку, когда с вамы говорыт таварыщ Брэжнев. Это уклонэние от откровенного разговора, а за уклонызм я прэдлагаю вас расстрэлять».
Ирочка снова бросает трубку, и тут в ее тупых мозгах начинает что-то со скрежетом проворачиваться. Но Володька не дает раскочегариться этому сложному и, что особенно характерно, редкому процессу. Он тут же перезванивает в третий раз и теперь уже картавым голоском Владимира Ильича выдает: «Это в когне агхинепгавильный подход к коммуникативному вопгосу! Вы, товагищ, тяготеете к этой политической пгоститутке Тгоцкому! Безобгазие! Агхибезобгазие! Вы – оппогтунистка!..»