Семь понедельников подряд
Шрифт:
«Племянник» встащил меня в комнату, где уже сидела, затравленно глядя по сторонам, Светка. Увидев меня, она оживилась и по-змеиному заулыбалась, словно предвкушала что-то очень приятное для себя – и отвратительное для меня. Похоже, денежки у нее пока отбирать не стали.
– Ну что, девицы, поговорим? – Протасов уселся на прежнее место, на диван. Он был в тех же брюках, но рубашка уже другая, не белая, а светло-зеленая.
Мы со Светкой оказались рядышком на стульях. Она косилась на меня и разве что не шипела. Мое злорадство как-то вдруг съежилось и потухло, и я почувствовала дикую усталость. Скорей бы все
– Так вот, Светлана, Ольга утверждает, что вы не нашли ничего, кроме нескольких золотых монет, которые находятся у тебя.
Светка фыркнула и снова злорадно покосилась в мою сторону.
– А Светлана, в свою очередь, утверждает, что вы нашли клад. И не какие-то там монетки, а драгоценности. Много драгоценностей. И что ты их спрятала. Где – ей не сказала. И что из-за этого вы с ней поссорились.
– Что?! – опешила я. – Ты что, совсем сдурела?
Светка довольно улыбалась, скромно глядя себе под ноги. По принципу «сделал гадость – на сердце радость». Мое прежнее желание дать ей пинка возросло до вселенских масштабов. Как-то Борька рассказывал, что у них в классе есть один мальчик, которого вечно все бьют. Он ходит, ноет, ко всем пристает, дразнится, ябедничает. Его бьют, он плачет и снова вредничает и ябедничает. Короче, всячески нарывается. «Знаешь, мам, мне постоянно хочется ему навешать. Даже когда он ко мне вообще не подходит. Просто когда я его вижу». Я пыталась объяснить, что это не слишком достойное чувство, но, похоже, не преуспела. А сейчас испытывала то же самое.
– Все это вранье. Ничего мы не нашли, - я пыталась говорить спокойно и убедительно, но голос все равно истерично дрогнул.
– И кому же я должен верить? – Протасов наклонил голову вбок и стал похож на старого попугая.
– Видите, как она дергается? – подала голосок Светка. – Боится. А вы дружка ее приведите. Брата попадьи. Наверняка вместе прятали. А даже если он и не знает... Ну, вы, я думаю, найдете способ ей язык развязать.
– Ну ты и тварь, - выдохнула я. Чего-чего, а такой подлости я от нее никак не ожидала. Хотя... Чему тут удивляться. Достаточно вспомнить, что она сделала со своим Максимом. Но сейчас-то! Неужели это все из-за Жени? Или по врожденной стервозности?
– Дельная мысль. Ну-ка, Алик, сгоняй агронома.
Оказавшийся Аликом «племянник» вышел во двор и начал что-то втолковывать Володе. Хлопнула калитка – агроном ушел. Алик вернулся в дом.
– Подождем... твою мать, - пропел он.
Продолжая довольно скалиться, Светка сидела и с преувеличенным вниманием разглядывала свои ногти.
– Это еще что, - тихонько прошипела она. – Увидишь, что дальше будет.
Не в силах больше сдерживаться, я изо всех сил ударила ее в левый бок. Коротко вскрикнув, Светка кулем шлепнулась на пол и замерла.
– Что это с ней? – удивился Алик. – Ты что сделала, идиотка?
– Вылейте на нее ведро воды, - посоветовала я. – Сразу очнется.
Но, похоже, Светка действительно потеряла сознание от боли. Хотя я и не задела ее рану, но все равно потревожила. Облачком пробежало легкое угрызение, но я его отогнала.
Светку аккуратно складировали на диван – Протасов подвинулся и сел у нее в ногах.
– Будешь дергаться, свяжем, - предупредил он меня. – Хотя где-то я тебя понимаю.
Время шло. Допотопные ходики громко тикали, кошачьи
Я попробовала взять себя в руки, успокоиться и трезво оценить обстановку. Сбежать вряд ли удастся. Конечно, пока мне пистолетом в лоб никто не тыкал, но это не факт, что его нет. Дверь отпадает. Окно? Окно открыто, но прямо под ним куст сирени, из-за него в комнате совсем темно и сыровато. Да и не успею я, наверно.
Я закрыла глаза и принялась молиться, в надежде на то, что Женя с отцом Александром уже уехали в Пичаево за Леной.
В напряженном ожидании прошло минут пятнадцать. Наконец Володя вернулся.
– Нет его, - доложил он. – Ни его, ни попа. Церковь закрыта, дом закрыт. Говорят, в район уехали.
– Ничего, подождем, - невозмутимо отозвался Протасов. – Посиди здесь, с нами.
– Да я... Мне... на работу надо, - замялся Володя.
– Посиди, посиди. Работа, как говорится, не хрен, стояла и стоять будет.
Словно и не у себя дома, агроном робко пристроился в уголке. Сейчас он был похож даже не на мопса, а на жирного трусливого хомяка. Неизменную белую панаму он мял в руках, пока она совсем не превратилась в тряпку.
Прошел еще час. В доме стало душно. Хотелось пить. И не только. Причем «не только» – гораздо сильнее.
– Мне надо в туалет, - набычившись, заявила я.
– Перебьешься! – беззаботно махнул рукой Алик.
– Вы что, с ума сошли?
– Может, сводить ее? – подал голос Володя, которому явно не хотелось, чтобы я сделала лужу в его жилище.
– Ты что ль поведешь? – скептически хмыкнул Алик. – Да она тебя в толчке утопит. И сбежит.
А это идея! Вот только Володе, с которым я наверняка справилась бы, меня точно не доверят.
– Проводи ее, Алик, - поморщился Протасов. – Смотри только, чтобы действительно не сбежала.
Алика скисломордило так, словно ему предложили не проводить меня до туалета, а вычистить его, а заодно подтереть мне зад. Но возражать он не посмел. Встал, всем своим видом показывая, как тяжко и несправедливо страдает, кивнул мне:
– Пошли.
Спасибо, хоть руки за спину не потребовал заложить.
Володин туалет представлял собой стандартную щелястую будку с вытяжной трубой и маленьким застекленным окошком вверху двери. Сбоку висела потертая кожаная сумка с нарванной газетой.
Сделав свои дела, я задумалась. Как бы действительно сделать ноги?
И куда же ты победишь, ехидно поинтересовался вчерашний тоненький голосишко, почти как Светкин. Пешком в Пичаево – искать Женечку? Ах, ах, мой рыцарь, спаси меня еще разок!
А хотя бы и так! Только не «спаси меня еще разок», а предупредить. Между прочим, в Пичаеве имеется милиция. Ну и что, что лейтенант Сорокин взяточник. Ну и что, что он Володин родственник. Уж лучше такая милиция, чем эти типы!
Володин туалет не был пошлой дыркой в полу, а имел сиденье-подиум, даже со стульчаком. Вскарабкавшись на возвышение, я осторожно посмотрело в окошко. Алик стоял от туалета метрах в пяти и курил.