Семь портретов
Шрифт:
– Конечно. Тридцать штук в валентиновом духе?
– Да, за ценой я стоять не буду.
– Когда нужно закончить работу?
– Да вот к самому четырнадцатому было бы неплохо.
Рита покосилась на каминную полку, но календаря не нашла. Наверное, Артур убрал его, пока она лежала с жаром.
– Сколько дней получается? – спросила она.
– Пять, если без сегодняшнего считать.
– Значит, мне нужно успеть за три дня, вам же еще разослать нужно. Хорошо, я берусь за эту работу.
– Да, я немного опоздал, но ведь мы и сами только вчера узнали! – с досадой признал
Повесив трубку, она подошла к Артуру и села на диван, немедленно пересказав ему все детали последней сделки. Он слушал внимательно, а потом задумчиво сказал, обнимая ее за плечи.
– Если бы ты была беременна, я бы ни за что не рискнул собирать в доме столько народу, особенно сейчас.
– Наверное, грипп отходит. С весной все болезни уменьшаются и слабеют, – с надеждой сказала она. – По крайней мере, Робби вчера сообщил, что его школу откроют уже на будущей неделе.
– И все это время бедняга просидел в доме, запертый со своим отцом, – честно жалея ее сына, сказал Артур. – Как он еще в своем уме остался.
– Да нет, он не сидел с ним. Больше у Эрнеста пропадал, им двоим, кажется, не нужна никакая школа. Им нравится ставить свои эксперименты, проводить исследования и делать какие-то маленькие открытия. У Эрнеста болели мать и младшая сестра, но, кажется, все обошлось. По крайней мере, мальчики не заразились. Вероятно, оттого что почти все время сидели взаперти, никого к себе не впуская. Робби как-то проговорился, что они и чай себе сами заваривают, потому что не хотят, чтобы прислуга входила в их лабораторию. Только иногда старшая сестра Эрнеста сидит с ними, она что-то во всем этом понимает. Они ей хвастаются, конечно. – Рита рассмеялась. – Им ведь нужно внимание, куда же без этого.
Артур поцеловал ее в макушку и тоже засмеялся.
– Ты не представляешь, как необходимо мальчикам хотя бы иногда хвастаться своими достижениями, – сказал он.
Обедали они на кухне – впервые за последние недели. Так было гораздо удобнее и лучше, но чашка по-прежнему была всего одна на двоих. А после они почти опустошили котел, набрав горячей воды и забрав ее в спальню.
Они мылись, уже не испытывая стеснения или стыда. Рита привыкла к собственной наготе, и теперь сбрасывала свою одежду без лишних сомнений и терзаний. Артур раздевался даже быстрее и сразу же принимался разбавлять воду.
Чистые и широкие рубашки были извлечены из ее сундука заблаговременно, и теперь дожидались их на кровати. В жаркой комнате воздух казался странно легким, исчезла тяжелая влажность, которая раньше так не нравилась ей. Проветрив спальню перед купанием, они поступили правильно. Благодаря свежему воздуху даже в тепле дышать было намного легче, чем прежде.
Набросив рубашку, Артур подошел к ней и набрал в кувшин еще воды.
– Где твоя баночка с тем чудесным кремом? – даже чуть насмешливо спросил он.
– Будто ты не знаешь, – открывая ящик и вынимая смесь для волос, сказала она.
Оставалось лишь стоять на коленях, подчиняясь его рукам и принимая прикосновения. Ей нравилось, когда Артур мыл ее волосы, в этом было что-то интимное и необычное. Почти полностью обесточенные долгой болезнью, они не занимались любовью весь прошедший месяц, утоляя
– Больше никто и никогда не будет так близок мне, как ты, – уже лежа в постели после купания, прошептала она. – Разве с кем-то еще можно разделить подобное?
– Я мечтал о том, что мы с тобой станем одной плотью и кровью, но даже не думал, что в этом нам поможет проклятый грипп.
Это было грустно и смешно одновременно. Рита потерлась носом о его плечо и вздохнула.
– Вот уж не надеялась, что от этой заразы будет хоть какая-то польза. Мне, кстати, некогда долго лежать. Нужно немного поработать – сделать пару эскизов, а вечером уже позвонить в дом, где живет Сара. Потом и соседям Анны позвонить надо. Как хорошо, что хоть выходить не придется. Завтра кто-то из них должен будет зайти к нам, забрать образцы и уже начать работать над тиражом. Сегодня до ночи сделаю трафарет, и все будет прекрасно.
– Откуда же ты идею возьмешь? – удивился Артур. – Ты же болела все это время.
– У тебя ведь еще есть твои фотографии? Помнишь, одна семья заказывала тебе художественные портреты своих детей?
– Тех девочек пяти и семи лет?
– Да.
– У меня они лежат в коробке, я же откладывал некоторые хорошие снимки.
– Вот если бы ты дал мне их на сегодня, я бы что-то придумала.
Артур повернулся к ней лицом, переворачиваясь набок и обнимая за талию.
– Хорошо, дам, конечно. Только к вечеру, ладно? Сейчас тебе надо поспать хоть с часок.
– И ты спи со мной, – зевнув, сказала она.
– Разумеется, чем же еще мне заниматься. Только обещай мне вот что…
– Что?
– Ты сможешь рисовать в моем присутствии?
Она сладко потянулась, закрывая глаза и улыбаясь, а затем вернулась к нему.
– Если я даже купаюсь при тебе, то почему бы мне и не поработать, пока ты будешь рядом?
Проснулись они только очень поздно вечером, когда за окном стало темно. Февральские дни были чуть длиннее январских, но ощущать их было сложнее – они с Артуром только начинали оживать, и солнечного света им явно недоставало.
Она зажгла лампу, попросила его отодвинуть от окна стул, а затем принялась раскладывать на поверхности чистые плотные листы бумаги. Карандаш, кисточка, кусочек зачерствевшего хлеба – вот и все что потребовалось.
Артур принес стул из гостиной и сел рядом, наблюдая за ней. Его лампа для фотографирования куклы тоже пригодилась – Артур сам предложил зажечь ее, чтобы было побольше света для работы. Рита поблагодарила его, а потом достала из коробочки нужные снимки.
Две очаровательные девочки, одетые в греческие столы и тоги, смотрели на нее с этих трогательных снимков. Артур научился делать фотографии, которые были похожи на настоящие произведения искусства, и она невольно вспомнила о том, что на его выпускной работе был запечатлен ее образ. Странно, но он еще ни разу не показывал ей этой фотографии.