Семь преступлений в Риме
Шрифт:
Другое убийство, совершенное на Форуме, просматривается на втором плане гравюры. Мужчина, опять же обнаженный, со связанными за спиной руками, — на перекладине лестницы. Крылатый демон, похоже, поддерживает его голову веревкой. Чтобы, возможно, повесить его или дергать, как это делают с марионетками. Да и, судя по всему, Джентиле Зара перед смертью действительно был не лучше куклы…
В центре линии, соединяющей двух человек, изображена кончина старухи Джульетты. Створки раковины и нож, вызвавшие наше недоумение при их обнаружении в тот вечер, имеют на рисунке несоразмерные формы. Однако убийца не
Итак, три преступления, родившихся в воображении Иеронима Босха и педантично осуществленных убийцей. Тем самым, который нарисован ниже с головой удода: мавританская одежда, перчатки, сабля на боку, птичья маска… Точный портрет, данный синьорой Мелькиоро в начале расследования.
Но самое тревожное заключалось в остальных изображениях гравюры: отсеченные члены; тело, брошенное в яму; некто, подвешенный внутри колокола; еще один, лежащий под деревом; какой-то полураздетый толстяк, пронзенный стрелой… Этот роковой рисунок излучал больше, чем угрозу: он пророчил череду будущих преступлений.
«Ван Акен рисует», — утверждалось в послании. Стало быть, убийца только начинал свою серию…
Теперь нужно было срочно выслушать Мартина д'Алеманио. Я узнал его адрес и не мешкая отправился к зажиточному дому, выстроенному за Пантеоном. Встретила меня служанка с суровым лицом, мало расположенная беспокоить своих хозяев. Я долго упрашивал ее, представившись порученцем кардинала, и лишь при упоминании имени моего отца, с которым ей пришлось когда-то иметь дело, она согласилась проводить меня в одну из комнат на втором этаже.
Несколько женщин сидели там на стульях вокруг кровати синьоры д'Алеманио. Та оказалась пожилой дамой, очень бледной, заметно ослабевшей, но взгляд ее был живым, а сознание работало четко.
— Мне сказали, что вы, молодой человек, — сын баригеля Синибальди и хотели бы увидеться с моим мужем.
Женщины уставились на меня.
— Действительно, синьора. По крайне важному делу.
— Вы похожи на него.
— Простите?
— На вашего отца, баригеля… вы на него похожи. То же благородство в лице, тот же огонь в глазах… Хороший был человек…
— Весьма тронут, приятно слышать… — несколько сконфуженно произнес я.
— Сколько вам было лет, когда он погиб?
— Восемнадцать.
— Бедный мальчик. Я помню о том ужасном случае. Ваша мать, вероятно, очень переживала…
Я не ответил, посчитав, что это само собой разумеется.
— Вы не знали, что мы были немного знакомы?
— Нет, синьора.
— Сын Розины, моей служанки, случайно впутался в какое-то неприятное дело. Ваш отец проявил понимание и гуманность, помог оступившемуся юноше…
Женщины принялись перешептываться.
— А вы сами, что вы делали эти четыре года?
— Я… учился на врача.
— Ах! Как жаль, что вы
Тон ее стал любезно-насмешливым.
— Раз уж вас больше интересует Мартин, знайте, что мой дорогой муженек, — она сделала ударение на последних словах, — только что почувствовал легкое недомогание. Ему срочно потребовалось выйти…
Легкое недомогание… Я подумал об аконите и других отравах, используемых убийцей.
— У него были боли? — спросил я.
— Врач напрасно беспокоится, — ответила она. — Это последствия слишком острой пищи. У моего супруга такой капризный желудок… излишества противопоказаны.
— Прошу простить мне настойчивость, синьора, но у меня есть основания думать, как бы некоторые блюда, от которых он вкушал, не были…
Моя фраза повисла в воздухе.
— Не были несъедобными?
Казалось, это немало позабавило ее.
— Увы! Мы всегда несем наказание за свои грехи. Однако, чтобы успокоить вас, Розина может проводить вас до отхожего места. Мартин, должно быть, все еще там, проклинает свое чревоугодие.
— Если вы не против, я хотел бы в этом убедиться. Но сначала не ответите ли, с кем он обедал?
— Он мне этого не сказал. Поэтому-то я и полагаю, что он просто переел.
Не слушая больше, я последовал за Розиной на первый этаж. Там она вывела меня на двор со стороны сада, на небольшой участок, отделявший дом гравера от соседнего дома, туда, где находилось деревянное сооружение для отправления нужды.
— Мэтр д'Алеманио! — позвал я.
Тишина. Я подошел на шаг. Может быть, Мартин уже вернулся в дом?
От порыва холодного ветра дверь начала легонько постукивать. Значит, она не заперта… Протянув руку, я открыл ее.
Служанка не смогла удержаться от вскрика: мэтр сидел на отверстии, склонив голову набок. Мертвый. Штаны его были спущены до ступней, а рубашка задрана. Из груди торчала глубоко вошедшая в нее стрела. Гравюра Босха… Сомнения не было.
Я постарался не потерять самообладания. Убийца не должен был уйти далеко. Ему потребовалось время, чтобы убедиться в неподвижности мишени, выпустить стрелу, может быть, поправить положение тела. На все это нужно было время. И потом, каким образом он мог добраться до…
Я резко развернулся. В другом конце сада что-то двигалось в наступающих сумерках. Серая фигура в шляпе. Убийца убегал, преодолев ограду!
— Скорее за помощью, — приказал я Розине. — В Дом полиции, быстро!
И сам побежал. До изгороди было довольно далеко, и, пока я добежал, убийца уже скрылся из виду.
Я перелез через забор и очутился на грязной ухабистой улице. Справа от себя я увидел убегающего убийцу. Он ненамного опередил меня и, судя по всему, направлялся к Тибру. Телосложения он был скорее крепкого, но на таком расстоянии рассмотреть было невозможно: плащ его покривился от висевшего через плечо лука; затылок скрывала шляпа. Я припустился быстрее. Он же два раза подряд свернул в темные переулки, надеясь оторваться от меня. И все же я почувствовал, что нагоняю, и, продлись погоня еще минуту, мне удалось бы настичь его.