Семь пятниц на неделе
Шрифт:
– Я вся – внимание! – отвлеклась от Вилли Груня, еще переживая, вернее, с его появлением особенно остро почувствовав, что одета не нарядно.
Николай Еремеевич прокашлялся, отставил в сторону вторую пустую бутылку и приступил к повествованию.
– Мы же – я, Марк, Колобов – все примерно одного возраста, плюс-минус пару лет, но учились на разных факультетах, на разных курсах. Друзьями не были, но бывали в одних компаниях, какая-то информация, слухи доходили. Еще на первом курсе наш Эдуард Эрикович закрутил любовь со своей однокурсницей Ольгой Орловой. Это была даже не любовь, а всепоглощающая страсть,
– Много ты понимаешь… – фыркнула Татьяна. – Хотя… Эдуард на самом деле гениальный любовник, а это тоже талант… То есть его внешность самца вовсе не обманчива, я хочу сказать.
– Талант… – теперь презрительно фыркнул Николай Еремеевич.
– Да, талант, – повторила Таня с видом человека, который знает, о чем говорит.
– Хорошо, данный момент я пропускаю, – сдался Николай Еремеевич.
– Конечно, ты же проверила на себе, – прыснула со смеха Груня. – Извините!
Официант, появившийся очень вовремя, принес заказанные блюда и вопросительно посмотрел на Вилли.
Тот попросил нарезку сыров, и официант удалился с явным непониманием в глазах, что его шеф делает в компании этих странных людей, которые пришли вроде как приличные люди, а шампанское пьют, как компот.
– Одним сыром сыт не будешь, настоящему мужику мясо надо или рыбу хотя бы… – с подозрением посмотрела на Вилли Татьяна. – Ох, я бы уже давно на твоем месте, Груня, переспала с ним, чтобы оценить, соответствует ли его внешность ожиданиям, совпадет ли, как в случае с Эдуардом.
Вилли подавился шампанским и закашлялся.
– Коля, стукни его! – быстро скомандовала Ветрова.
– За что?
– Я имею в виду тресни как следует по спине. – Актриса покачала головой: – Что за непонятливость!
– Спасибо, не надо, я в порядке, – быстро откликнулся Вилли. – Я внимательно слушаю ваш рассказ, Николай Еремеевич.
– О чем? – невинно хлопая веками, спросил тот.
– Как о чем?
– Вот, вот, с алкоголиками всегда так, – вздохнула Таня. – То одно и то же сто раз повторяют, то забывают все. Об Эдике мы говорили! – напомнила она бедолаге с краснеющим просто на глазах лицом.
– А! Ну так бы и сказали. Какое мясо вкусное! Очень свежее! Недавно прыгала еще…
– Кто? – не поняла Аграфена.
– Из кого мясо, – пояснил Николай.
– Телятина, – посмотрел на блюдо Вилли, – не прыгает.
– Маленького теленочка, шедшего за мамкой, убили?! Негодники! И все на угоду своей утробе! – ахнула Таня и тут же рассмеялась, увидав реакцию Вилли. – Извини, шучу. Давайте выпьем за премьеру!
– С удовольствием, – ответил хозяин отеля.
Сказано – сделано. И Николай продолжил, слегка наклонившись влево, к бюсту Татьяны, то есть отклонившись от основной оси.
– Так вот… Эдуарда всегда было очень много. Такой яркий, в центре внимания, шумный, громкий, скандальный, любвеобильный… В общем, фасад удался, а вот с данными режиссера, по профессиональному таланту, был напряг. То есть Эдик был неплох, но хотел быть звездой, а до «звезды» не дотягивал. И очень злился по этому поводу. Звездой же
– Подумаешь… – фыркнула Татьяна, с остервенением отрезая от торта большой кусок и запихивая его в рот. Ей явно не нравилось, что в ее присутствии говорят о другой женщине, да еще с таким неподдельным восторгом.
– Давно это было, плохо уже помню ее рожу, но отлично запомнил свое ощущение – ее игра была очень сильной. Такие горящие глаза, проникновенный голос…
– Почему же мы не узнали о таком таланте? – удивилась Груня, наслаждавшаяся вкусом своего блюда. – Я имею в виду, куда она делась?
– А вот это хороший вопрос, – улыбнулся улыбкой Мефистофеля Николай Еремеевич.
Если отель был на пять звезд, то кухня на все десять. Вилли принесли нарезку сыров, явно дорогих, элитных, вперемежку с орехами, фруктами и с листочками мяты и с каким-то соусом. И Татьяна тут же залезла к нему в тарелку, стащила один из кусочков – насыщенно желтого цвета, с крупными дырками.
– Мой любимый сорт, – пояснила она. – Коля, не спи, продолжай! Что ты еще знаешь?
– Сейчас расскажу, – ответил Николай Еремеевич и вздохнул, разливая всем шампанского.
Груне стало очень смешно. Художница не была знатоком вин и других алкогольных напитков, но прекрасно понимала, что шампанское, которое им подали, очень-очень хорошее, наверняка из какой-то коллекции, и стоит бешеные деньги. Наверняка обычно посетители ресторана брали одну бутылочку по особому случаю и смаковали напиток часами… Николай же Еремеевич разливал его, словно это была минеральная вода, и выпивал абсолютно залпом, явно не ощущая вкуса.
– И вот омрачилась любовь у Ольги и Эдуарда, наткнулась на гордыню Колобова, – продолжил он почему-то в стиле русской народной сказки. – Не каждый мужчина вынесет, что его женщина талантливей и лучше, чем он. Что все ей рукоплещут, на каждом шагу говорят: она – талант и звезда, а тебе лишь пожимают руку. И Эдуард крепко запил, ушел в себя, даже чуть в академический отпуск не загремел, на последних-то курсах… Но сначала он расстался с Ольгой, резко так с ней порвал и остался один. По правде сказать, когда рядом с ним не горела ее звезда, Эдик смотрелся ярче. Что есть, то есть.
– А Ольга что? – Кусок парфе с шоколадом выпал изо рта Татьяны.
– Она не смогла восстановиться после расставания с ним. Просто угасла, исчезла. Говорили, что у нее депрессия. В общем, Ольга плохо кончила – сошлась с каким-то сомнительным типом, и они, выпивши, куда-то поехали на машине и разбились.
– Насмерть?! – ахнула Груня.
– Да. Говорили, когда Эдуарду о ее смерти сообщили, он неделю из комнаты не выходил. А потом появился перед всеми с улыбкой и заявил, что забыл ее. Мол, все равно это была не его женщина, и даже хорошо, что так получилось и ему не придется с ней случайно встретиться. А еще поклялся, что не свяжется больше ни с одной талантливой женщиной, более значимой, чем он сам. Его девиз – жена должна быть под мужем! Извини, Таня. – Николай Еремеевич снова занялся своим куском мяса.