Семь троп Питера Куинса
Шрифт:
Наконец она заговорила:
— Одна просьба, Питер.
— Слушаю, — ответил он, чувствуя, что допущен к сердцу.
— Обещай не судить строго дядю Фелипе. Он всего лишь бережет меня от этого ужасного злодея — Тигра!
— И посему Тигр должен умереть. Раньше я не понимал, но теперь, кажется, разобрался. Тигр должен умереть… хотя бы потому, чтобы ты могла уехать со мной. Обещаешь мне, Мэри?
— Тише! — прошептала она, и он понял, что зашел слишком далеко.
Питер встал, поставил ее на ноги, и они стали прогуливаться
— А если дядя Фелипе видел, как мы разговариваем?
— И что?
— Страшно даже подумать!
— Тогда давай не думать.
Как раз в этот момент на крышу вышел дон Фелипе, беспечно насвистывая как бы в насмешку над только что разыгравшейся здесь трагедией. Подошел к ним и заговорил о каких-то пустяках.
— Полагаю, за эти десять минут вы много чего узнали друг о друге?
Если бы даже Фелипе Монтерей был самым набитым из дураков, то и тогда не мог бы ничего не заметить. Он резко повернулся в сторону Питера Куинса, и тот от души порадовался, что луна только что зашла за облако.
Глава 26
МУЖЕСТВЕННЫЙ ТРУС
Оставив испанский, Тигр перешел на английский, на каком говорят тысячи людей между Скалистыми горами и Сьерра-Невадой.
— Значит, так, Эвери, — начал он, — у нас с тобой последний деловой разговор. Понял? — Мартин Эвери долго не мог унять дрожавшие губы, прежде чем выдавить из себя, что он к допросу готов. И все это время он как зачарованный не сводил глаз со своего мучителя. Бандит поставил его перед чем-то вроде высокой скамьи, служившей в хижине столом, и, вытянув под ней свои громадные ноги, плеснул в кружку из стоявшей на столе бутылки изрядную порцию виски и протянул пленнику. — Глотни для храбрости, Эвери, — приказал он. — Может, скоро понадобится, не берусь предсказывать. На всякий случай собери все силы.
Мартин Эвери затряс головой.
— Не пью эту дрянь, — заявил он.
— Никак трезвенник? — ухмыльнулся разбойник.
— Да.
— Ладно, — кивнул Тигр, — все равно от таких, как ты, мне никакой пользы. Плевать! Что мне от тебя нужно, так это сведения. Не стану вытягивать из тебя разные мелочи, в которых так любят копаться некоторые. Мне нужно самое главное.
— Что, например? — спросил Мартин Эвери.
— Например, что ты видел в подземелье Каса-Монтерей.
Мартин Эвери съежился, потом затряс головой:
— Ничего не видел… понятия не имею, о чем речь, мистер… Тигр.
— Тебя засекли, когда ты входил внутрь. И мне хорошо известно, где ты входил. Тебе только остается ответить, что ты там видел.
— Ничего, — вымолвил бедняга, дрожа всем телом. — Ничего не видел.
— Ты что, держишь меня за дурака? — захлебываясь от ярости и по-волчьи ощетинившись, прогремел Тигр.
— Я вас никак не обзывал, — еле слышно произнес умирающий от страха Мартин Эвери. — Я хочу сказать… я дал обещание, что не буду рассказывать
— Обещание, а? Ладно, парень, я научу тебя забывать обещания. Понял? Заставлю тебя забыть о нем.
— Надеюсь, что нет, — безудержно дрожа, возразил Эвери. — Если забуду, потеряю честь.
— Честь! — взревел бандит. — Я тебе сейчас растолкую, что такое честь. Мне надоели твоя болтовня и нахальство, Эвери. Хватит!
И он так шарахнул кулаком по столу, что тот покосился на одну сторону. Бутылка с виски скользнула со стола, покатилась по полу и, ударившись о камень, разлетелась вдребезги. Тигр потянулся было за ней, но, увидев, что бесполезно, схватился за револьвер, будто это средство на все трудные случаи способно разрешить проблему и на этот раз.
— Последняя, — наконец произнес он. — Теперь ни капли во всем долбанном лагере. Ни капли сивухи на пятьдесят миль кругом. Ничего, кроме этой отравы — мескаля. — С этими словами он снова набросился на Мартина Эвери. — И все ты! — заревел он.
— Ужасно сожалею! — промямлил тот. — Честное слово…
— Врешь! — заорал бандит. — Радуешься, что пропала выпивка… веселишься! А теперь, тощая крыса, слушай меня. Я выбью из тебя правду или сотру в порошок. Выкладывай, что видел под Каса-Монтерей, и быстро!
Грозный поток слов заставил Эвери попятиться назад, пока он не уперся плечами в стену. Когда отступать уже казалось некуда, затравленно оглянулся на дверь. Но куда он мог отсюда убежать? Даже если револьвер в опытной руке бандита не начинит его свинцом, прежде чем он выберется из лагеря, дюжина головорезов изрешетит его по первому слову главаря. Они лишь обрадуются возможности попрактиковаться в стрельбе по движущейся цели.
— Слышишь? — заорал Тигр.
— Слышу, — простонал Эвери.
— Будешь говорить?
— Я дал честное слово.
— К чертям твое честное слово. Будешь говорить?
— Я не смею.
— Сейчас научу!
Он рявкнул по-испански, и в хижину ворвались два дюжих молодчика.
— Револьверы! — заорал бандит.
Непринужденно выхватив оружие, молодчики направили его на Мартина Эвери.
— А теперь, болван, — крикнул вожак, — развязывай язык или отправлю кормить канюков!
Мартин упал на колени и, закрыв ладонями лицо, стал ждать рокового конца.
— Господи, помоги мне… прости мои грехи, Господи! — молил он.
— Будешь говорить?
— Дайте время.
— Ни минуты! Или заговоришь, или получишь в дурацкую башку две пули.
— Боже милосердный!
— Здесь милосердия не дождешься. Ничего, кроме фактов.
— Прими и прости меня, Боже! — бессильно рухнув к стене, рыдал несчастный Эвери.
Щерясь в сторону хозяина, бандиты вскинули револьверы, ожидая команды. Но Тигр напряженно стоял у стола во весь свой огромный рост, пораженный стойкостью жертвы. Ярость уступала место изумлению. Взмахом руки приказал своим людям убрать оружие.