Семь ударов
Шрифт:
– Н-нет, не говорила…
Увидев, что я смотрю, Настя прошептала:
– Хочу, чтобы Маша была счастливой. Хотя бы на картинках.
Она дрогнула, шмыгнула носом и начесала пряди волос на лицо. Но я увидела, как на рисунок капнула слеза. Настя в самом деле любила Машу, как если бы та была ее младшей сестрой. Я знала это, как никто другой.
Дверь отворилась, и вошла Рыжкова. Румяная, сияющая, она заняла парту неподалеку от нас, закинула ноги на столешницу, а руки – за голову. Скосила на нас глаза и улыбнулась, словно кошка, сожравшая хозяйскую сметану.
– Чего
Я отвернулась. Рыжкова какая-то довольная. Неужели так радуется чужому горю? Настолько, что ей плевать на смерть девушки, которую она – на минуточку! – обидела перед этим?
Пиликнул телефон. Пришло еще одно сообщение от Георгия: «А можешь спросить у этого типа, где он взял это вещество?»
Не моргнув, я соврала: «Уже. Он пока не прочитал».
Георгий прислал мне руку с оттопыренным большим пальцем, и я, взглянув на нее, вздохнула. Молодцом я себя не чувствовала.
Так значит, вещество, похожее то ли на воду, то ли на газ, находится в твердом состоянии. И оно, как я выяснила, без следа исчезает, стоит растворить его в воде. Даже сиреневых следов на тряпке не остается! И профессор химического факультета не может определить, что это такое. Так кто же залез ко мне в комнату, чтобы написать «wst не открывай ему»?
11 сентября. День
Я не знала, как двигается следствие, но одно я понимала точно: преступника до сих пор не нашли. Я где-то слышала, что если преступника не находят в течение сорока восьми часов, значит, дальнейшие поиски бессмысленны. Или это относилось к пропавшим без вести? Да, точно! Я совсем потерялась…
Я беспокоилась, поэтому голова теперь болела почти без остановок. Конечно, полицейский в участке с беличьими глазами заверил меня, что я вовсе не подозреваемая, просто им нужно проверить все версии… но разве, сказав это, он не признался, что считает меня причастной к убийству? Ох, боже, как раскалывается моя голова!
И еще эта надпись на стене… Я снова смотрела на нее перед сном, но только нагнала на себя жути, и мне всю ночь снились дурные сны. Еще в дреме мне являлся друг Георгия, Саша, и твердил: «У тебя головные боли? О, так это потому, что где-то порвалась перегородка между мирами!» Затем он широко-широко улыбался своей голливудской улыбкой и медленно исчезал, точь-в-точь как Чеширский Кот из фильма. А я слышала, как где-то рвется бумага: р-р-р-рип!
А еще я думала о Машиной маме. Мне хотелось, чтобы ей поставили нормальную дверь, но, поговорив с мамой, решила, что не стоит. Вряд ли она обрадуется, увидев ее. Да и разрешат ли полицейские? Говорят, она по-прежнему живет в участке… И вообще – мама при таком предложении посмотрела на меня, как на дурочку.
А сегодня – Машины похороны. Голубое еще с утра небо затянули серые тучи, задул прохладный ветер, погнал листья по асфальту. Настя снова не пришла в школу. Ну да, а чего я ожидала?
Я стояла у входа в кабинет
– Говорят, сегодня хоронят девку, которую ты грохнула?
Я подняла глаза и увидела довольную морду Колобка.
– А ты почему не там? Может быть, потому что ее мамка тебе не доверяет?
Господи, да отвали ты! Я отвернулась и попыталась запихнуть свою злость куда подальше. Те одноклассники, что стояли рядом, словно копья, побросали в меня косые взгляды и слегка отстранились. Отвели глаза, поглубже засунули в уши наушники и уткнулись в телефоны. С Колобком никому связываться не хотелось.
– Ну, чего молчишь? – спросил Колобок. – Обычно же ты вся из себя такая дерзкая. Чувствуешь вину?
Сегодня он пристал без свиты, но казался уверенным в себе. Наверное, его грела мысль, что большая часть школы поддержала бы его или хотя бы не стала останавливать, позволяя говорить, что он пожелает. Многие до сих пор были шокированы неожиданной смертью Маши.
– Никакой вины я не чувствую, – процедила я. – И вообще: чего ты ко мне прикопался? Думаешь, шутить над этим – смешно?
Несмотря на то, что окружающие изо всех сил делали вид, что слушают что-то в наушниках, я почти физически ощутила, как они навострили уши.
– А я не шучу, – отозвался Колобок и нагло улыбнулся. – Ты – убийца. Я точно знаю: такие богатенькие и сытые люди вроде тебя всегда виноваты. С жиру бесятся. Иначе как объяснить, что из ее квартиры ничего не пропало?
А это ему откуда известно? В висках у меня забилась злость. Да что с ним такое? Он специально меня дразнит? Ну да, он же дурак, Колобок без мозгов, блин…
Спокойно, Алина! Спокойно. Если огрызаться на каждую тявкающую шавку, никаких нервов не хватит. И я ушла, хотя внутри кипела и клокотала кровь. Я привыкла все высказывать, а не копить грязь, но в этом случае лучше прикусить язык.
Когда я шла вниз по лестнице, то услышала, как за моей спиной смеется Колобок.
11 сентября. Ночь
Настроение у Колобка поднялось. Из колонок басами раздавался рэп, а он стучал по клавишам ноутбука и придумывал новую историю. Писательство было его хобби, и он привык записывать придуманные шутки в огромный файл ноута. Там лежало уже более трехсот страниц, и Колобок посмеивался, вбивая новый текст. Вот эта шутка точно зачетная! Его команда по КВН заценит!
Большая часть его шуток касалась богатых буржуев. Он любил высмеивать их, их толстые кошельки и причуды. Он считал богачей людьми с другой планеты, инопланетянами, теми, кто нажился обманом, потому что думал, что честным трудом ни за что не заработать столько денег. А еще потому что он с отцом и матерью ютились в крохотной однушке, которую переделали под двушку, разделив комнату пополам тонкой стеной.
Мама ворвалась в комнату и крикнула сквозь басы музыки:
– Гриша, господи! Сделай ты музыку потише!