Семь взглядов на Олдувайское ущелье
Шрифт:
— А как же ты? — спросил я Беллидора. — Разве ты не хочешь, чтобы я подождал, пока ты уйдешь?
— Вовсе нет, — ответил он. — Разнообразие я нахожу замечательным. С твоего позволения, я бы хотел остаться и понаблюдать.
— Как пожелаешь, — сказал я, позволяя своему телу растечься вокруг патрона, пока тот не станет частью меня самого, пока его история не станет моей историей, пока я не увижу ее так же ясно, как будто это все это случилось со мной только вчера…
— Они
Томас Найкосиаи посмотрел на свою жену поверх стола.
— А разве были какие-нибудь сомнения в том, что они придут?
— Это глупо, Томас! — сказала она. — Они заставят нас уйти, а поскольку мы ни к чему не подготовились, нам придется оставить всю нашу собственность.
— Никто никуда не уйдет, — сказал Найкосиаи.
Он встал и направился к шкафу.
— Оставайся здесь, — сказал он, надел свой длинный мундир и маску. — Я встречу их снаружи.
— Это грубо и жестоко — заставить их ждать снаружи, когда они прошли такой путь.
— Их сюда не приглашали, — сказал Найкосиаи. Он порылся в шкафу и вытащил ружье, которое было прислонено к задней стенке, затем закрыл шкаф, вышел через шлюз и появился на переднем крыльце.
Шесть человек, все в защитных одеждах и масках для фильтрации воздуха, шагнули ему навстречу.
— Время пришло, Томас, — сказал самый высокий из них.
— Ваше время — может быть, — ответил Найкосиаи, небрежно держа ружье поперек груди.
— Время для всех нас, — ответил высокий человек.
— Я никуда не пойду. Здесь мой дом. Я его не оставлю.
— Это место — отвратительный гнойник, как, впрочем, и вся страна. Мы уходим.
Найкосиаи покачал головой:
— Мой отец родился на этой земле, и его отец тоже, и отец его отца.
Вы можете бежать от опасности, если хотите, но я останусь и буду с ней сражаться.
— Как ты сможешь противостоять радиации? — спросил высокий. — Ты пустишь в нее пулю? Как ты сможешь сражаться с воздухом, который перестанет быть пригодным для дыхания?
— Уходите, — сказал Найкосиаи, у которого не было ответов на эти вопросы. Вернее, ответ был только один: убеждение, что он никогда не оставит свой дом. — Я не требую, чтобы вы остались. Не требуйте и вы, чтобы я ушел.
— Но это ради твоего же блага, Найкосиаи, — настаивал другой человек. — Если твоя собственная жизнь для тебя ничего не значит, подумай о своей жене.
Как долго еще она сможет дышать этим воздухом?
— Достаточно долго.
— Почему бы не позволить решать ей?
— Я отвечаю за свою семью.
Вперед вышел человек, который был старше остальных. Она моя дочь, Томас, — сурово сказал он. Я не позволю тебе приговорить ее к той жизни, которую ты избрал для себя. И своим внукам я тоже не позволю остаться здесь.
Старик сделал еще один шаг к крыльцу, и дуло ружья мгновенно оказалось
— Дальше ни шагу, — сказал Найкосиаи.
— Они масаи, — упрямо произнес старик. — Они должны пойти вместе с другими масаи к нашему новому миру.
— Ты не масаи, — презрительно сказал Найкосиаи. — масаи не покидали землю своих предков ни когда чума уничтожала их стада, ни когда пришел белый человек, ни когда правительство продало их земли. Масаи никогда не сдаются. Я — последний масаи.
— Томас, будь благоразумен. Как ты можешь не сдаться миру, который больше не является безопасным для живущих в нем людей? Пойдем с нами, на Нью-Килиманджаро.
— Масаи не убегают от опасности, — сказал Найкосиаи.
— Я скажу тебе, Томас Найкосиаи, — сказал старик, — что я не позволю тебе приговорить мою дочь и внуков к жизни в этой дыре. Последний корабль отправляется сегодня утром. Они должны быть на его борту.
— Они останутся со мной, чтобы создать новую нацию масаи.
Шестеро пошептались между собой, после чего их предводитель снова поднял взгляд на Найкосиаи.
— Ты совершаешь ужасную ошибку, Томас, — сказал он. — Если ты передумал, на корабле найдется место и для тебя.
Они развернулись, чтобы уйти, но старик остановился и снова повернулся к Найкосиаи.
— Я вернусь вместе с дочерью, — сказал он.
Найкосиаи сделал выразительный жест ружьем:
— Я буду тебя ждать.
Старик развернулся и ушел вместе с остальными, и Найкосиаи вернулся в дом через шлюз. Кафельный пол источал запах дезинфицирующего средства.
Взгляд, брошенный на телевизионную установку, как всегда, вызвал в нем оскорбленное чувство. Жена ждала его на кухне, среди нескольких дюжин всяких безделушек, которые она приобрела за долгие годы.
— Как ты можешь с таким неуважением разговаривать со Старейшинами? — спросила она. — Ты опозорил нас.
— Нет! — резко ответил он. — Они нас опозорили. Тем, что ушли.
— Томас, в этих полях ты не сможешь ничего вырастить. Животные все умерли. Ты не можешь даже дышать воздухом без фильтровочной маски. Почему ты настаиваешь на том, чтобы мы остались?
— Это земля наших предков. Мы ее не оставим.
— Но все остальные…
— Они могут поступать так, как им заблагорассудится, — прервал Томас жену. — Энкаи рассудит их, так же как и всех нас. Я не боюсь встречи со своим Создателем.
— Но почему ты должен встретиться с ним так скоро? — настаивала она. — Ты видел ленты и диски с фильмами о Нью-Килиманджаро. Это прекрасный, полный зелени мир, в котором много рек и озер.
— Когда-то Земля тоже была полна зелени, и на ней было много рек и озер, — сказал Найкосиаи. — Они превратили этот мир в руины. Они сделают то же самое и со следующим миром.