Семь я
Шрифт:
Ангел. Как вы проникли в зал? Предъявите билетик. (Поэт показывает небольшой сборник стихов).Так-так, посмотрим... Седьмое небо, третий ряд... Да, билет правильный... Извините, что побеспокоил. Фисташек не хотите?
Поэт. А что, это возможно? Я себе тот свет как-то по другому представлял...
Ангел. В нашем цивилизованном обществе теперь все по-научному. Босс повелел использовать с работе с заблудшими душами инновационные технологии... Так что у нас теперь для вас есть все
Поэт. Действительно, до чего дошел прогресс... Жуть стала лучше, жуть стала веселей. А вы не можете мне до начала фильма объяснить, что и как здесь происходит? Просто мне еще не приходилось сюда попадать,- с непривычки, так сказать, волнуюсь.
Ангел (подсаживаясь рядом и попивая кока-колу). Ну что же, поболтаем. Главное, чтобы босс не заметил, да он сейчас командирован в Средние века и вернется не позже чем через пол-Вечности. Так что мы вполне сможем побеседовать. За что вы сюда попали?
Поэт (волнуясь). Ну, как это сказать,- в общем, так получилось... Любила меня одна женщина. Может быть, она не меня, а стихи мои полюбила,- такое бывает... Но, в любом случае, ходила она за мной по пятам на все мои выступления, автографы собирала... Знаете, женщины- как буквы в алфавите: есть гласные, а есть согласные. Я был к ней равнодушен. Но вот однажды...
Ангел(громким шепотом).Тише, тише,- кино начинается! Титры уже прошли! Кстати (указывает пальцем на незримый экран, а фактически- в зал), это не она на экране появилась?
Поэт. Ну точно,- она! Как она сюда попала?
Ангел. Сейчас увидите!
Молчание. Хруст фисташек.
Поэт. А я не знал, что она умерла после того как я прочел ей эту отповедь... А мы с ней встретимся здесь?
Ангел. Я вроде видел ее в соседнем зале. Но до конца сеанса вы точно не встретитесь. Вы смотрите мистику, а она- романтическое кино... Что это вы так побледнели?
Поэт. Долг платежом страшен... Стоит ли то, что я написал, этой жертвы?
Ангел. В любом случае- ваше дело сделано.
Поэт. Да... Сделал дело-- гуляй, как дурак, без дела!
Ангел. Тише, тише, в зале нельзя говорить так громко...
Молчание, нарушаемое вздохами поэта.
Поэт. А можно эту сцену перемотать и посмотреть заново? Больно уж хорошо я тогда выступал перед студентами...
Ангел. Да, вы тогда были как река весной: вышли из берегов и несли что попало... Но перемотка ленты для одного зрителя не допускается.
Поэт. А эту сцену можно пропустить? Больно уж стыдно смотреть...
Ангел (усмехаясь). А другим зрителям нравится... Как вы тогда гульнули с премии, а? Никакой Гоголь такую умору бы не придумал! А вы не бойтесь. Сердце вот так - сосет, сосет, а глядишь- и рассосалось...
Поэт. Я не понимаю, вы белый ангел или
Ангел. Я летун, с одной работы на другую перелетел... Да ведь и у вас, на Земле, ценятся мастера на все руки!
Поэт. По-моему, вы неправы...
Ангел. Я постоянно оказываюсь прав, но это-то больше всего и раздражает...
Поэт. Да, жуть стала веселее... А вы не боитесь переборщить со своей пыткой смехом?
Ангел. Кашлем насморк не испортишь!
Поэт. Боже мой! Разве я думал, что так буду наказан? Я мечтал о раскаленных сковородках и демонах с опаленными крыльями... А тут- какой-то кинозал и злой ангел в костюме билетера. Разве этого я хотел?
Ангел. Хотел, хотел... Бойтесь своих желаний -- они сбываются!
Дальше - тишина.
– - Ад.
Номер гостиницы утром. Сквозь плохо задернутые занавески прорываются лучи света, освещая обстановку: постель, на которой лежит Палач, шкаф с книгами, телевизор, приоткрытую дверь в ванную, из которой доносится пение.
Палач спит и во сне разговаривает со снящейся ему жертвой.
Палач. Эх ты, интеллигентишка, где тебя учили? Совесть у тебя есть? Что ты на меня так смотришь? Пожалел бы меня... У меня жизнь знаешь какая тяжелая! Взять хотя бы этот топор: за день намашешься, потом руки отнимаются... А как мне с топором этим на работу ехать? В автобусе за всех цепляется, люди глазеют- ужас! Потом, мозоль на правой руке заработал... Что? Хорошего врача знаешь? Во-во, подскажи номерок, сегодня доделаю работу - обязательно звякну... А случайно не подскажешь, кто может боли в пояснице вылечить? Работа, понимаешь, такая - весь день на ветру с топором стоишь, потом пояс так ноет... Ты, небось, не понимаешь. Да где тебе понять- ты ведь днями сидишь у себя в кабинете, книги научные строчишь, карандашом чиркаешь... Эх, ограниченный ты человек, жизни не знаешь!
Потом, я ведь в Союзе палачей состою. Недавно меня вызывают, спрашивают: ты взносы платишь? Плачу,- говорю,- как положено- по стольнику с башки. Ты на собрания ходишь? Не хожу, - говорю, - работы слишком много.- Нельзя так,- говорят,- надо людей уважать. Надо приходить на совещания, участвовать в общественной жизни. Или мы зря твой портрет на Доску почета вывешивали?
Эх, тяжелая у меня работа... А что делать? Приходится ходить на службу - всем ведь надо жить. Вот ты смотришь на меня и не понимаешь, что и я человек, что мне тоже хочется отдохнуть порой... У меня тоже душа есть! Что? Не плачь, не плачь... Кстати, не угостишь сигареткой? Спасибо... Ну, что,- поболтали, теперь за дело. Эх, интеллигентишка, поэт, и где тебя учили? У тебя высшее образование, ты столько книг прочел, а не знаешь, как на плаху голову класть!