Семь я
Шрифт:
O that this too too sallied flesh would melt,
Thaw, and resolve itself into a dew!
Or that the Everlasting had not fix'd
His canon 'gainst [self-]slaughter! O God, God,
How [weary], stale, flat, and unprofitable
Seem to me all the uses of this world!
Fie on't, ah fie! 'tis an unweeded garden
That grows to seed, things rank and gross in nature
Possess it merely. That it should come [to this]!
But two months dead, nay, not so much, not two.
So excellent a king, that was to this
Hyperion to a satyr, so loving to my mother
That he might not beteem the winds of heaven
Visit her face too roughly. Heaven and earth,
Must I remember? Why, she should hang on him
As if increase of appetite had grown
By what it fed on, and yet, within a month -
Let me not think on't! Frailty, thy name is woman!
–
A little month, or ere those shoes were old
With which she followed my poor father's body,
Like Niobe, all tears - why, she, [even she] -
O God, a beast that wants discourse of reason
Would have mourn'd longer - married with my uncle,
My father's brother, but no more like my father
Than I to Hercules. Within a month,
Ere yet the salt of most unrighteous tears
Had left the flushing in her galled eyes,
She married - O most wicked speed: to post
With such dexterity to incestious sheets,
It is not, nor it cannot come to good,
But break my heart, for I must hold my tongue.
О,
Пропасть, растаять, изойти росой!
О, если бы Господь не запретил
Самоубийства! Боже мой! Насколько
Ничтожным, мелким, плоским, безобразным
Мне кажется весь мир, мой мир постылый!
Вот мерзость! Сад, заросший без прополки
Травою сорной, той, что отравляет
Природу...До чего доходит жизнь!
Двух месяцев не минуло, как умер...
И кто? Гиперион, богоподобный
В сравненьи с нынешним сатиром; мать
Так возлюбивший, что весенний ветер
Не смел ее лицо овеять резко...
Земля и небо! Должен помнить я о нем?
Она его любила так, как будто
От утоленья возрастала страсть,
Но месяц миновал - всего лишь месяц...
Как объяснить и как понять мне это?
Неверность - имя женщине! Лишь месяц...
И башмаки не сношены, в которых
Она за телом мужа горько шла,
Как Ниобея, плача, - что же ныне?
–
Господь, бездушный зверь и то любви
Хранил бы верность дольше!
– вышла замуж
За дядю. Он на брата непохож,
Как я - на Геркулеса.
Её глаза просохнуть не успели
От соли слез притворных - и она
Венчается опять! Как скор порок,
Готовивший ей одр кровосмешенья!
Нет, это все к добру не приведет!
Но бейся, сердце, а язык, молчи!
( Гамлет , акт 1, сцена 5)
O all you host of heaven! O earth! What else?
And shall I couple hell? O fie, hold, hold, my heart,
And you, my sinows, grow not instant old,
But bear me [stiffly] up. Remember thee!
Ay, thou poor ghost, whiles memory holds a seat
In this distracted globe. Remember thee!
Yea, from the table of my memory
I'll wipe away all trivial fond records,
All saws of books, all forms, all pressures past
That youth and observation copied there,
And thy commandement all alone shall live
Within the book and volume of my brain,
Unmix'd with baser matter. Yes, by heaven!
O most pernicious woman!
O villain, villain, smiling, damned villain!
My tables - meet it is I set it down
That one may smile, and smile, and be a villain!
At least I am sure it may be so in Denmark.
(He writes.)
So, uncle, there you are. Now to my word:
It is "Adieu, adieu! remember me."
I have sworn't.
О Божьи ангелы! О небо! О земля!
И кто еще? К ним ад еще добавить?
Держись, о сердце! Мышцы, вы ослабли?
Мне помогите выстоять сейчас!
Мне, мне - тебя, отец мой, не забыть?
Да, призрак, если память есть еще
В презренном шаре на плечах моих.
Да! В древней книге памяти моей
Я вычеркну признания любви,
Все знанья книг, все образы и формы,