Семь жизней
Шрифт:
– Была здесь? – впервые за всю дорогу Одилия обратилась к ней.
– Пару раз, – ответила Нора, перепрыгивая лужу.
Одилия хмыкнула. Было видно, как она хотела впечатлить Нору, ведь если пробраться в самую глубь поляны, то откроется красивый вид на речку и лес. Ровная водная гладь, величественные сосны, макушки которых скрываются за облаками. Здесь пахло хвоей и свежестью. Нора сделала глубокий вдох, от которого закружилась голова. Ей все еще казалось, что все происходящее сон и сейчас она откроет глаза и окажется в своей комнате.
– Присядем? – Одилия указала на лавочку, что
Но прежде, чем присесть на лавку, Нора склонилась к земле и подобрала маленькую шишку. Закинув ее в карман куртки, она села на край лавки и уставилась на воду.
– Здесь так тихо, – прошептала Одилия, рассматривая собственные руки.
Нора ответила коротким кивком.
– Утром, когда ты пришла на урок, у тебя был взгляд стеклянный. Дома все хорошо? – Одилия смерила ее любопытным взглядом.
– Так же, – прохрипела Элеонора и откашлялась, прочищая горло.
– Я за тебя переживаю.
– Не стоит, – резко ответила Нора, делая глубокий вдох.
– Бессонница все еще мучает?
– Да.
– О чем ты думаешь по ночам? – Одилия взяла Ореста за руку, переплетая пальцы.
– И днем, и ночью я думаю лишь о маме.
– Что бы ты ей сейчас сказала?
Элеонора не спешила с ответом. Достав из кармана шишку, она начала чертить пальцем по ее контурам.
– Три банальных слова.
– Банальных? – Одилия опешила, заглядывая в лицо Норы. – Не называй их так.
Мычание Ореста не позволило Норе ответить. Он внезапно опустил голову и громко заплакал. Одилия тут же его обняла, прижимая к своей груди. Пальцами перебирая его волосы, она что-то шептала ему на ухо. Нора слов не разобрала, но они подействовали, как успокоительное: Орест отстранился от Одилии, вытер слезы и продолжил рассматривать речку.
Нора недоумевающе взглянула на одноклассницу, та в ответ лишь пожала плечами.
– Эти слова крайне важны, – продолжала Одилия. – Не каждый ребенок подойдет к матери и произнесет эти слова. Как будто есть некий барьер, что не позволяет им вырваться из нашего рта. Но при этом мы так просто дарим эти слова посторонним людям.
– Наверное, так проще.
– Нет. Просто в этот момент, мы не вкладываем в них истинный смысл. Ведь куда проще сболтнуть лишнее, чем сказать важное.
– Твои рассуждения… специфичны, – Элеонора замялась.
– Не только ты не спишь по ночам. – Одилия улыбнулась уголками губ. – Иногда, – добавила она.
Следующий час они провели в тишине, лишь периодическое бормотание Ореста нарушало ее. Элеонора думала о предстоящей ночи. Удвоенная доза могла причинить вред слабому организму, но именно этого она и добивалась. Чем дольше продлиться сон и чем крепче он будет, тем выше вероятность полноценного диалога с мамой. Элеонора планировала ее обнять и сказать те самые банальные слова.
Холодало. Нора лениво обвела взглядом небо. Тучи вот-вот должны были разразиться дождем. Где-то среди них пряталось солнце, лучи которого изредка выглядывали сквозь серое полотно. Ветер перестал беспощадно обдувать кожу и качать кроны деревьев. Элеонора медленно водила ногой по земле, вырисовывая причудливые узоры. Тишина начала ее раздражать, но и разговаривать особо не хотелось.
– Пожалуй, – начала
– Завтра увидимся? – голос Одилии дрогнул. Она пристально взглянула в глаза Норы, выискивая в них ответ.
Нора поджала губы, прикрыв глаза. Шумно выдохнув носом, она взглянула на Одилию и коротко кивнула. Развернувшись, девушка направилась в сторону дома.
Вечер
Прокручиваю в пальцах банку со снотворным. Открываю крышку, смотрю на белые круглые таблетки и закрываю. Мне казалось, что я все решила, но на деле мной повелевает страх. Что если прошлая ночь повторится? Что если я буду просыпаться снова и снова? Что если мой план провалится?
Ответ мне известен, но я боюсь признаться самой себе. Выдержу ли? Смогу ли утром открыть глаза? Готова? Готова.
Открываю банку, высыпаю в ладошку таблетки. Мне всего лишь нужно закинуть их в рот и запить водой. Сомневаюсь. Чувствую, как дрожит рука, а вместе с ней и таблетки. Я всегда считала себя сильной, но во мне столько слабости. Нет. Назад дороги нет. Я хочу попробовать и будь, что будет.
Закидываю по одной, запиваю водой. Следом тянусь к окну, распахиваю настежь. Я не знаю, через сколько снотворное начнет действовать, поэтому сразу ложусь в кровать. Слышу шаги Эммы. Она то приближается к моей комнате, то возвращается обратно на кухню. Не знаю, что ей надо от меня, но разговаривать с ней я больше не намерена.
Комната плывет перед глазами. Касаюсь рукой стены, пытаюсь определить, где верх, где низ. С момента принятия таблеток прошло минут двадцать, а сонливость я все еще не чувствую. Лишь головокружение и тошнота. Пытаюсь вспомнить, что именно я съела за сегодня: салат с курицей и картошку с мясом. Еда была испорчена? Или же это действие таблеток?
Мысли рассеиваются. Я пытаюсь контролировать разум, но шум в голове не дает мне этого сделать. Да еще и странные спазмы в животе приносят дискомфорт. Я пытаюсь расслабиться, но ком все сильнее подступает горлу. Выйти в туалет не вариант: тетя Эмма сразу увидит мое состояние и вызовет скорую. Я пытаюсь встать с кровати, но силы покидают тело. Усталость молниеносно распространяется в каждую клеточку. Веки мгновенно тяжелеют. Я прекращаю попытки встать и обессилено падаю обратно.
Комната все еще ходит кругом. Я не могу понять: сплю или нет. Пытаюсь поднять руку, но тут же чувствую, как все конечности онемели. На меня словно положили арматуру.
Зрение подводит. Блики и белая дымка пляшут в глазах. Я не могу их больше держать открытыми, но отчетливо понимаю, что произойдет, если закрою их.
Сдаюсь.
Мама. Я вижу отчетливо ее лицо. Она стоит, прижав одну руку к груди, а вторую протягивает мне. Вокруг нас так много света, что я невольно щурюсь.