Семьдесят неизвестных
Шрифт:
Фу-у!..
В школе на первом уроке я всё подробненько продумал и пришёл к выводу, что ничего страшного не случилось, зря паниковал. Главное, замок уедет из нашего города. А Анне Петровне я что-нибудь наплету. Пойду к Петьке, и вместе мы такое придумаем, что она просто не сможет не поверить. Что был пожар и замок сгорел. Или что пришли люди в чёрных масках и его украли. Или ещё что-нибудь почище…
Нет, ничего страшного! Даже наоборот. Честное слово, на краевую выставку меня пошлют. В прошлом году кого-то посылали,
И тут я слышу:
— Гордеев, к директору.
Пожалуйста! Наверное, насчёт поездки на краевую выставку.
Стучу в дверь кабинета. Захожу, улыбаюсь. Там директор и Иван Петрович, наш школьный завхоз. В войну он партизаном был. Прямо не верится: маленький, лысенький, вечно с портфелем…
И ещё в кабинете Игорь Владимирович. Нога на ногу, пальцем по коленке постукивает, на меня не смотрит. Плохо дело!
А на столе — замок. Мой! «ВОГ».
Знают! Всё знают! Анна Петровна! Прочитала всё-таки газету. Может, даже ей бабушка нашу принесла. Похвастать: «Вот у меня какой внучек!»
— Твой замок? — спрашивает директор.
— М-мой.
— Сам делал?
Что сказать?
— Да… То есть нет…
— Ага! — Директор посмотрел на Игоря Владимировича, Игорь Владимирович — на меня.
Но я уже придумал, что сказать.
— Мы… Вместе проектировали, когда он ещё здесь был. И делать начали вместе. Я вот, например, скобу сделал. А он…
— Кто? — перебил директор.
— Как — кто? Витька… Витя Гринько, конечно.
— Значит, с ним замок делал?
— С ним.
Тут завхоз открывает свой портфель и кладёт на письменный стол к директору ещё один замок. Точно такой же! С инициалами «ВОГ».
У меня глаза на лоб. А директор спрашивает:
— И этот с ним делал?
— А?.. И этот… Я… Я забыл, мы два сделали. Он один, я другой.
— А который твой?
— Вот этот… Нет, тот… Да, да, тот, который со щербинкой. Я точно помню. Напильник отскочил и…
Я говорю, завхоз вытаскивает из портфеля ещё один замок:
— А-этот?
И ещё! И ещё! И все с инициалами!
— А этот? А этот? А этот?
Я молчу. Что скажешь, когда на твоих глазах происходит чудо. Рот открыт, а я молчу.
И директор вдруг как поднимется из-за стола:
— Во-он!..
Вот и всё.
Один-единственный человек встал на мою защиту. Как вы думаете: кто? Конечно, бабушка. Она так и сказала: «Мальчик не виноват. Всё произошло потому, что у него слабая воля и он не умеет противостоять искушениям».
Я с ней полностью согласен. Конечно, я не виноват. Виновата воля.
Петька Лепехин тоже так считает. Он даже дал мне книжку о том, как закалять свою волю по системе йогов. Йоги — такие индийские фокусники. Или жрецы. Или
С завтрашнего дня — летние каникулы, и я начинаю закалять волю. Буду сидеть на полу и смотреть в одну точку.
Это называется — раджайога.
А что ещё делать?
В горы ведь я не пойду…
Да, совсем забыл сказать. «ВОГ» — это никакой не Витька Гринько; он своей бабушке всё наврал. «ВОГ» — это «Всероссийское общество глухонемых». Сокращённо, конечно. Они в своих мастерских замки делают.
В наш город таких замков полным-полно навезли. Во всех хозяйственных магазинах.
Кто убил лебедей?
Обыкновенное, поросшее камышом степное озеро выглядело в этот полдневный час удивительно красивым. По-весеннему яркое солнце струило потоки лучей, и вода отражала их, плавно покачивая ослепительные блики на упругих спинах волн или покрываясь множеством мелких чешуек из чистого золота, когда поверхность озера ерошил холодный порывистый ветер.
Даже сухой камыш, серый и скучный в ненастный день, зашелестел, зашептался совсем по-молодому. И Юре казалось, что густые стебли, залитые солнцем, вот-вот раздадутся в стороны, пропуская горделивую, величаво спокойную пару белых лебедей.
Но лебеди не выплывали. Они не выплывут никогда.
— Кто же всё-таки их убил? — Юра всё ещё не отрывал взгляда от камышовой стены: вдруг случится чудо и они появятся?
Гриша пожал плечами:
— Как узнаешь? Тут к нам прошлой осенью на уборку столько из города понаехало.
— А не ваши деревенские?
— Может, и наши, — не стал спорить Гриша.
Теперь перед глазами Юры стояла другая картина. Вода, окрашенная кровью… Человек с охотничьим ружьём, в высоких болотных сапогах достаёт из воды убитых птиц… Кто он, этот негодяй? Кто?
— Я бы его… — Он не договорил, стиснув зубы, ткнул кулаком воздух.
Гриша посмотрел на Юру со спокойным удивлением. Чудак, что зря кипятиться? Ведь в прошлом году дело было.
— Так пойдём за удочками? — спросил он.
— Ну, пойдём…
Сегодня у ребят первый выходной за восемь дней. И каких дней! С утра и почти до самого вечера на тряской сеялке. Правда, школьников полагается сменять раньше, после шести часов работы. Но не всегда получается. Людей не хватает — самая страда.
Друзья ещё вчера условились, что пойдут утром на озеро, посидят с удочками. Но Юра проспал утренний клёв; Гриша зря прождал его у себя дома. Он не сердился. Что сделаешь: устал парень за эти дни, не привык к тяжёлой сельской работе.