Семьдесят семь бантиков
Шрифт:
Вновь ухнуло. Кикирилла пригнула голову, прижалась к бабушке.
– Как пить дать, стреляют, – прошептала Кикимора.
– Кто?
– Не знаю пока, – Кикимора Болотная вылезла из ложбины. – Подойду-ка поближе.
Возможно, она так бы и поступила, но справа что-то зашуршало. От увиденного старушка присела. Прямо на них шeл Желми. Качаясь, как маятник, он тащил Тополиху и, казалось, слабел с каждой секундой. Ветви волочились по земле, цеплялись за камни, сбривали неокрепшую весеннюю траву.
«Фьють», – свистнула пуля.
– Киким… умираю, –
– Ааааа, – взвыла Кикимора Болотная от боли, – дурак косолапый!
Она трясла Желми, а он спал, похрапывая. Хр-р-р – на вдохе, фий-ю-ю-ю – на выдохе. Спина его поднималась и опускалась, как меха в кузнице. Кикимора Болотная трясла медведя со всей мочи: вопила, проклинала. Кикирилла канючила, пытаясь помочь, ползала рядом. Но как справиться с полутонной живого медвежьего веса? Потянула за накидку. Когда она порвалась, Кикирилла больно приложилась локтем о камень. Нужно было срочно кого-то звать на помощь.
– А-а-а, помогите!
Помогла Тополиха. Она перекатила Желми на другой бок. Кикимора с трудом подтянула ногу. Вывороченная пятка смотрела в другую сторону.
– Сибурдан, – бабушка закрыла глаза, – собери мох сибурдан.
– Хорошо, – кивнула Кикирилла.
Сибурдан – особый мох: сине-зеленый с черной каймой и сиреневой серединкой. Она сорвала горсть сибурдана и вернулась. Кикимора долго жевала мох, потом выплюнула кашицу на больное место, растeрла. Пятка нехотя, со скрипучим щелчком встала на место.
– Шикиблеск! – выдохнула Тополиха.
Кикимора Болотная растерла горсть мха ладонями и зашептала.
Медведь приподнялся, завис над землей.
– Ох, старость не радость, – вздохнула Кикимора, опeрлась на руку внучки, подошла к медведю. Он тихо покачивался в воздухе. Вот бы, наверное, удивился, если бы открыл глаза.
– Шандарахнуть бы его об землю!
И тут она увидела охотника. Может, он на медведя охотится? Кикимора Болотная умирала от любви к тем, кто не любил медведей. И этот зимняк с винтовкой явно был на ее стороне. Она приподняла медведя повыше, чтобы охотник его заметил. Громко сломала ветку, бросила большой камень. Бесполезно. А ведь охотнику только и нужно голову поднять. Но он тихо выругался себе под нос, обогнул камень и пошел к сосне.
– Вернись, – позвала Кикимора Болотная нежным голосом.
Брим-Бом прислушался.
– Сюда, сюда, – пела Кикимора Болотная.
Брим-Бом перекрестился.
– Свят, свят…
Кикимора тихо сплюнула. Только «свят-свят» ей не хватало.
– Помочь ведь хотела. Теперь придeтся наказать.
Она присела, сложила руки на груди, пошла по кругу. Когда она увеличилась в семьдесят семь раз, проявилась перед охотником. Еe морщинистые руки взметнулись вверх. Тучи содрогнулись, наскочили друг на друга. Огненные стрелы царапали небо. Кикимора схватила две молнии, соединила – и на землю просыпался огненный дождь.
Брим-Бом
Кикимора выдохнула «Хаха-ах-хаха-ха!», сделала кувырок через голову превратилась в перламутровую лису с фиолетовыми глазами… Это была потаенная детская мечта охотника! Вот она, рукой подать! Перламутровая лиса из его детских снов, которая спасала его от одиночества. Он с ней дружил, только ей доверял тайны.
Охотник застонал и на четвереньках пополз к сновидению. Когда-то он дал себе слово найти эту лису.
– Боже, какое чудо! Какая роскошь!
Пушистый хвост лисы стелился по земле.Если бы у тумана была королева, она бы выглядела именно так, подумал охотник.
Лиса задрала морду и принюхалась, потом сделала шажок-другой, замерла. Охотник поднял винтовку – в его зверинце скоро поселится его мечта. Лиса посмотрела на Брим-Бома в упор сверкающими фиолетовыми глазами. И бросилась бежать.
Охотник кинулся следом, пытаясь ее догнать. Кругом звенели колокольчики, шуршали камни, сыпалась листва. Лиса уходила огромными прыжками. Если он начинал отставать, она останавливалась и ждала. Смотрела на него, наклоняя голову то влево, то вправо. Ее взгляд излучал ровно столько добра и света, сколько не хватало охотнику в жизни. Где-то в глубине души он понимал, что это не просто так, что нужно остановиться. Но не мог. Лиса сверкала острыми зубками, манила лапой. Охотник подумал, что при встрече с такой красотой мир должен выворачиваться наизнанку.
Брим-Бом заскочил в камыши, сделал шаг, еще… Почва вдруг стала вязкой. Ему показалось, что кто-то схватил его за ноги и потянул вниз, поначалу легко, словно пробуя силы, потом все настойчивей. А лиса висела напротив него в воздухе, над весенними первоцветами. И снова хвост туманом по кругу. Сейчас еe глаза отливали зеленью травы. Ноги охотника сводила судорога. Болотная жижа засасывала. Лиса наслаждалась. От нее к охотнику пробежал огонек загоревшегося Болотного газа.
– Помоги, – попросил Брим-Бом.
– Вряд ли, – ответила перламутровая лиса.
– У меня есть деньги, – соврал Брим-Бом.
Лиса присмотрелась. Карликовые березы, ива, осока, переходящая в мох. Лисе без труда удалось вырвать тонкую березу. Охотник разозлился, когда она бросила дерево не ему, а рядом с собой. И уселась сверху.
– Помоги, – повторил он, уже понимая, что его дразнят.
Лиса вскинулась, ударилась о землю, обернулась Кикиморой Болотной. Перед охотником предстала старуха в платье, которое давно превратилось в травянистые лохмотья.
– Не жалко? – внучка с большим интересом наблюдала за баловством бабушки.
Она ещe ни разу в жизни не видела, как бабушка расправляется с зимняком.
Кикимора остановилась – не хватило секунды, чтобы ударить в ладоши… И зимняк исчез бы в болоте.
Кикимора Болотная поджала губы:
– Такой сюжет загубила!
Ей нравилось смотреть на охотника. Он выглядел уже не так свирепо, как тогда, когда охотился на медведя. В его глазах светилась тоска.
– Замечательная картина.