Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2
Шрифт:
«И что это мне опять такое в голову лезет? — подумала Варвара Сергеевна. — Сидеть же мне некогда, надо готовиться к завтрашнему дню…»
Она засучила выше локтей рукава и, напевая песенку без слов, принялась за дело. Взяла в сенцах ведро, принесла колодезной воды, чистой и холодной-холодной. Над тазом умылась, сполоснула водой зеркало, снова повесила его на стенку, вытерла полотенцем. Одеяло вынесла на двор и долго трясла его, ударяя концами о траву. Перебила перину, напушила подушки, вымыла окна и подоконники, вытерла влажной тряпкой комод, патефон, фотографии, — проворные ее руки к чему ни прикасались, везде для них хватало работы.
Когда Варвара
Одеваться она любила, денег на наряды не жалела и в станице считалась первой модницей. Поэтому Варвара Сергеевна ничуть не удивилась, увидев на Настеньке светлые сандалеты и голубое, сшитое клешем платье из набивного крепдешина, а на голове туго повязанную косынку вишневого цвета с ярким рисунком. Под косынкой выделялись продолговатые, толщиной в палец бугорки. «Уже накрутила кучери», — подумала Варвара Сергеевна.
— Здравствуй, Варюша! — Настенька шла и смеялась, показывая ровные, красивые белые зубы. — Явилась, степнячка! А я иду мимо, смотрю и дивлюсь: что это в твоем затворническом тереме окна светятся? А потом вспомнила: мы же завтра вместе едем на актив. Дай, думаю, зайду, повидаюсь с соседкой…
— А нарядилась! — сказала Варвара Сергеевна, провожая гостью в комнату. — Случаем, не на комбайне была в таком платье?
— Что ты, Варюша! Туда я хожу в шароварах, чтобы от мужчин ни в чем не отставать. — Настенька повела бровью и, казалось, без причины рассмеялась. — А ходила я в правление, хотела узнать у Хворостянкина, когда выезжать в Рощенскую.
— Узнала?
— Куда там! К Хворостянкину нельзя и подступиться… Сидит такой злой, такой нелюдимый…
— А чего ж он бунтует? — осведомилась Варвара Сергеевна.
— На баб обозлился.
— Решительно на всех?
— Да нет, только на тебя, на меня и на Татьяну. — Настенька взглянула в зеркало быстро, так умело, что сразу увидела — и в каком место натянуть уголки косынки, чтобы не выглядывали бумажные завитушки, и с какой стороны на груди оправить платье. — Да как же тут не обозлиться? Из восьми делегатов, едущих на собрание актива, женщин пять, а мужчин трое: сам Хворостянкин, Андрей Васильевич Кнышев и заведующий МТФ… Вот через это и ругается с Татьяной. Он хочет взять с собой Бородулина, этого кота в очках, и еще завхоза Новодережкина, а Татьяна стоит на своем — за тебя и за меня. Вот они и воюют, и чем все это кончится, не знаю. При мне звонил Хворостянкин Кондратьеву, а его в райкоме не оказалось.
— Верно, с нами ему ехать неприлично, — сказала Варвара Сергеевна. — Привык с Бородулиным раскатываться по активам. А теперь пусть с нами едет, — может быть, не будет так высоко голову задирать.
— Да его не это беспокоит, сильно он тебя боится — вот в чем его печаль.
— А разве я такая страшная?
— Говорить же на собрании будешь?
— Ежели дадут слово, скажу… Молчать не стану, не привыкла.
— Ну, а твои слова ему страшнее черта. — Настенька опять покрутилась у зеркала. — Обо мне он и не вспомнил, а о тебе говорил Татьяне: «Знаю, знаю, зачем берешь Аршинцеву: выступит эта крикунша и будет подрывать
— Горе, а не Хворостянкин. — Варвара Сергеевна грустно глядела в окна на тихую, уже завечеревшую улицу. — И чего он завсегда так хватается за тот свой авторитет?
— Шут с ним и с его авторитетом, — сказала Настенька, трогая пальцами бугорки на голове. — Лучше скажи, Варюша: в каком ты платье поедешь на актив?
— А в обычном, — неохотно ответила Варвара Сергеевна, продолжая смотреть в окно.
— Непременно надевай самое лучшее, — советовала Настенька. — Там, знаешь, сколько народу съедется?.. Марьяновцы тоже приедут… И еще, Варюша, я советую сделать прическу. Правда, у тебя косы, это труднее, но их тоже можно уложить очень красиво. Хочешь, научу? Помой голову горячей водой, заплети косы в тот момент, когда они еще влажные, и уложи их на ночь, знаешь, таким пышным гнездом, а чтобы они улеглись, покрепче завяжи косынкой и до утра не трогай. А утром расплети, и волосы будут очень пышные.
— Ты дурная! — не утерпела Варвара Сергеевна. — И чего это я на старости лет стану глупостями заниматься? Да мы что с тобой — однолетки?
— Да это же не глупости, а для того, чтобы люди видели.
— А что мне люди? Если хотят, пусть видят меня такой, какая я есть… без завивок…
— Ну что ж, дело твое, но я так выезжать не могу. Смотри, что у меня под косынкой? Я себе и брови малость подровняю, и прическу сделаю такую, что залюбуешься. Хотите посмотреть комбайнершу Анастасию Вирцеву? Вот она! А как же! Нужно нам не только на работе себя показывать, а и в красе. — Она обняла Аршинцеву за плечи и, не в силах сдержать улыбку, негромко сказала: — А еще есть и другая причина, я тебе скажу по секрету: в этом году я работала на самоходном комбайне, и точно такой же комбайн получил усть-невинский комбайнер Андрей Стародубцев, и этот самый Андрей — это тоже секрет — когда-то ухаживал за мной… Я уже узнала, что он тоже будет на активе, и, конечно, должна я подойти к нему не абы как, а во всем блеске, чтоб у него даже сердце екнуло…
— Ну, это ты сумеешь, — с улыбкой ответила Варвара Сергеевна. — А мне подходить не к кому, так что твои советы ни к чему.
Стемнело, когда Настенька, вволю наговорившись, ушла домой, а Варвара Сергеевна побыла немного в хате и пошла в правление, чтобы повидаться с Татьяной.
20
На втором этаже, где находился кабинет Хворостянкина и куда поднялась по освещенной лестнице Варвара Сергеевна, толпились колхозники, слышались глухие шаги, мужские голоса. Антон Антонович Бородулин отодвинул бумаги, написанные его ровным и красивым почерком, встретил Аршинцеву притворно ласковой улыбкой; даже встал, поднял на лоб очки и, с трудом открывая маленькие, подслеповатые глаза, сказал:
— Милейшая Варвара Сергеевна, туда нельзя, — он кивнул на дверь кабинета. — У Игната Савельевича люди.
— Мне нужна Татьяна Николаевна.
— По партийным делам или по агротехнике? — все так же щуря глаза и притворно улыбаясь, спросил Бородулин.
— А тебе зачем знать?
— Так, из любопытства. — Бородулин принялся писать, прошивая на чистом листе ровную строчку. — Касательно Татьяны Николаевны могу дать точную справку: истинно, она была здесь, но ушла, насколько мне помнится, в гараж, чтобы предупредить шофера. Если тебя интересует завтрашний день, могу дать исчерпывающий ответ: поедете на грузовике, сбор на общем дворе в пять ноль-ноль и ни минутой позже.