Семена Зла
Шрифт:
— Порою не столь важно, победил ты или проиграл. Мы не боимся смерти, так как боитесь вы. Важно, что ты сражался, что не сдался без боя. Я не знаю, что произошло, когда мы впервые встретились с вашим народом. Тогда мы даже не знали языков друг друга. Но было сражение, а это всегда смерти с обеих сторон. Когда наши кланы сражаются друг с другом, это никогда не приводит к ненависти. Мы всё равно один народ, и неважно, сколько воинов один клан убил у другого — победители извлекут выгоду из победы, а проигравшие — уроки из поражения. А люди ненавидят нас за каждую честную смерть в битве. Быть может, если когда-нибудь вы научитесь относиться к смерти так, как мы, наши народы будут сотрудничать — но не раньше.
Вождь ледяного
— Расслабься. Мне, наоборот, импонирует такое отношение. Кстати, можно ли добраться до кланов по морю?
Гигант, несомненно, обрадовался смене темы, однако вопрос ввёл его в глубокую задумчивость.
— Не знаю. Глубины таят в себе много тайн, отходить далеко от берега слишком опасно. Возможно, если построить большую лодку можно было бы миновать дикие земли морским путём — однако я не поручусь, что это будет безопаснее пешего похода через дикие земли.
Продвигаясь на север, мы избегали людских деревень и поселений, и только благодаря моему чутью на жизнь достигли границ Арса, не столкнувшись с какой-то опасной живностью. Ухабистые холмы, небольшие леса, редкие короткие равнины — северная часть королевства не слишком отличалась от центральных земель. Через неделю пути Вальдар начал подозрительно на меня посматривать, явно не понимая, как я определяю опасность издалека, однако вопросов задавать всё же не стал. В свою очередь, мне довелось подметить некоторые особенности варваров — или детей льда, как они сами себя называли, как расы. Гигант, несомненно, был очень силён — он, не напрягаясь, вырвал немаленькое дерево с корнем, чтобы сделать из него дубину, с лёгкостью мог поднять большой камень, чтобы проверить не живёт ли под ним чего-то съедобного, однако быстро уставал и явно не любил длительные путешествия. По его желанию мы делали привалы с перекусами трижды в день — и это помимо завтрака и ужина. Выносливость варваров, похоже, заметно уступала выносливости даже обычного человека, не говоря уже обо мне. Между дикими землями и Арсом не было чёткой границы, просто в один день Вальдар остановился и сказал, что дальше ему стоит идти одному — если я, конечно, не хочу отправиться на север вместе с ним. Но прежде чем расстаться, стоило задать великану последний, самый важный вопрос.
— Однажды, возможно, много лет спустя, я хочу прийти в ваши земли и предложить вашему народу нечто большее, чем просто торговлю, или даже дружбу. Как мне сделать так, чтобы вы всё или хотя бы вожди — выслушали меня?
Варвар остро и внимательно посмотрел на меня.
— Это зависит от того, что ты хочешь предложить.
— Битву.
Хотя кому-то он и мог казаться глупым увальнем, дураком вождь всё же не был. За недели совместного путешествия несложно было это понять. По глазам северянина я понял, что он мгновенно догадался обо всех подтекстах моего ответа: почему, и зачем мне нужны воины, и почему прежде, чем мне они понадобятся, могут пройти годы. И, хотя он и заверил меня в вечной дружбе, несомненно, он не стал бы вредить своему народу ради меня. Поэтому сейчас он мучительно размышлял, какие последствия для них может принести поддержка такого человека ,как я, размышлял, и никак не мог найти для себя ответа — слишком много переменных было в таком решении, и в такой момент мне определённо не стоило его торопить. Выпрямившись во весь рост, словно несокрушимая скала, сын льда наконец-то произнёс:
— Во имя нашей дружбы и во имя Бладьюра… У тебя будет шанс, маленький рыцарь. У тебя будет шанс.
Глава 29
Звенящую, безжизненную тишину леса на границе между Арсом и Ганатрой нарушал только звук моего мерного дыхания и тяжёлой поступи сапог. Я бежал — и бежал уже достаточно долго.
Горная гряда, отделяющая северную часть Арса от южной, на перевале которой и была построена столица, тянулась дальше на северо-восток, полностью отделяя как Ганатру, так как южную часть Арса, от северной и диких земель. Миновать горы без альпинистского снаряжения было затруднительно, однако идти обратно в обход через столицу мне точно не хотелось — поэтому я попытался найти приличный перевал, уходя дальше вдоль гор на северо-восток. И вот здесь начались проблемы…
Чёткой границы между дикими землями и севером Арса банально не было. Сложно было определить, перешёл ты её или нет — единственным ориентиром служили встречающиеся деревни. Когда они переставали попадаться, начинались дикие земли. Прошло несколько дней с тех пор, как я заходил в последнюю — и задолго до рассвета меня разбудило чувство жизни.
В целом, подобное не было редким явлением. Каждого странника учат осваивать подобную сигнализацию — задолго до того, как любой зверь найдёт нашего место ночлега, мы чувствуем его жизнь за мили. Иногда подобные всплески жизни на границе чувствительности будят тебя несколько раз за ночь — и немного проследив за их движением, можно решить, стоит ли подниматься и отойти в сторону, чтобы не пересечься с хищниками, или звери обойдут тебя стороной. Однако в этот раз всё было иначе.
Это было большое и сильное существо. Его жизнь было особенно легко различить — думаю, я не заметил бы бронекрысу или мелкого бурого волка даже за четверть дистанции, с которой засек столь большой и плотный сгусток жизни. И, что бы это ни было, оно направлялось прямо к месту моей стоянке. Отработанными движениями я поднялся, подхватил поклажу и неторопливо потопал перпендикулярно направлению движения незваного гостя. Однако, вопреки моим ожиданиям, вместо того чтобы пройти мимо он тоже сменил траекторию движения и направился прямо ко мне — снова…
Это было настораживающее явление, однако могло оказаться и простым совпадением. Перейдя на лёгкий бег, я начал зигзагами двигаться в противоположную от моего преследователя сторону. Тщетно — тварь как будто знала, где я нахожусь, и всё быстрее сближала дистанцию. И вот тогда я побежал, так быстро, как только мог.
Шёл третий день этого адского забега. После получаса бега мне стало очевидно, что уйти с поклажей от преследователя, кто бы это ни был, мне не удастся. Наскоро перекусив на ходу скрепя сердце я выбросил всё, кроме денег, камней, оружия и фляги с водой. Это принесло плоды — мне удалось оторваться от охотящейся на меня дряни, но столько только остановиться как на границе чувствительности вскоре снова появлялся мой преследователь. Спустя почти десять часов напряжённого бега на практически предельной скорости, остановившись у ручья напиться перевести дух, спустя всего полчаса мне снова удалось почувствовать этой сильный, большой и плотный сгусток жизни. И безумная гонка началась вновь.
В монастыре нас учили, что без последствия для здоровья мы сможем обходиться без еды и воды, передвигаясь, неделю. Можно было и дольше — однако индивидуальные возможности разнились от человека к человеку, это был лишь базовый стандарт. Человек сам по себе очень выносливое существо, а человек, усиленный магией жизни — ещё более выносливое. Но после двух суток бега по пересеченной местности в предельном темпе даже молодой странник начинает чувствовать лёгкую усталость. Однако я не останавливался, понимая, что если не смогу оторваться сейчас, то позже, уставший — точно не смогу. И если эта тварь может выдержать подобный марафон, то в бою мне с ней точно лучше не встречаться.