Семеро праведных в раю хозяина
Шрифт:
– Гедда фон?..
– Что?
Гедда подняла глаза.
Она сидела в Эбаббаррском парке и тянула из бутылки темное пиво. Не сосчитать, сколько раз расточали здесь свое время она и Пиф – вот так, с пивной бутылкой в руке, среди бесконечной исступленной лоточной ярмарки Эбаббаррского парка.
Теперь, потеряв Пиф, Гедда бродила здесь почти каждый день, как будто не могла насытиться. И каждый день ее ждало одно и то же. Пиво, киоски, где выставлен все тот же товар из Хуме и Эбирнари,
И все это происходило без Пиф. Мир все еще тут, думала Гедда, а я все еще в миру. Я болтаюсь в желудке у огромного Мира-Кита, а он меня переваривает.
Нищенка: сидит на расстеленной на земле газете, перед ней треснувшая белая тарелка…
Упитанный мальчик на трехколесном велосипеде: везет два шарика, один белый, другой фиолетовый, мальчик смуглый, с узкими глазами и тяжелыми веками…
Торговцы из Хуме: резкий запах пота, одеколона и кетчупа. Они ловко пересчитывают деньги, у них тяжелые золотые перстни на пальцах, заросших тонким курчавым волосом…
– Я к вам обращаюсь, барышня фон?..
Гедда решила, что у нее опять хотят попросить допить пива и сдать бутылку, заработав на этом четверть сикля. Она увидела маленького дедушку с маленькими покрасневшими глазками. Дедушка глядел на Гедду с пьяной строгостью и слегка покачивался. Сморщенное личико дедушки тонуло в бороденке лопатой. От дедушки пахло чем-то острым и кислым, как будто он недавно искупался в маринаде.
Гедда сморщила нос.
Дедушка повторил:
– Гедда фон?..
– Неважно. Да, это я.
– Мне было сообщено, что недавно вы потеряли близкого человека, – все так же строго произнес дедушка. – Велено отыскать вас и вести переговоры.
– Я… да, я потеряла… Кто вы такой?
– Извольте отвечать, барышня. Первое я установил: вы – Гедда. Второе вы подтвердили: вы потеряли. Но будем точны, не станем допускать ошибок. Как звали человека, которого вы потеряли?
– Я не буду с вами разгова… – Неожиданно Гедда сдалась под сверлящим взглядом красноватых пьяненьких глазок. – Хорошо, ее звали Пиф. Что вам нужно?
Она была уверена, что сейчас дедуля попросит на опохмелку.
Он пожевал в бороде губами, многозначительно двинул лохматыми бровями и, распространяя кислый запах, придвинулся к Гедде вплотную.
– МНЕ? – Дедушка хмыкнул. – В первую очередь, это нужно вам. Мне было велено отыскать вас и передать следующее: вас, барышня, ждут на христианском кладбище. Это возле казнилища, знаете, наверное… Придете туда завтра, зайдете в храм, там спросите Василия.
Гедда поморщилась.
– Нельзя ли как-нибудь без христиан?
– Не надо перебивать, барышня фон?.. – Дедушка замолчал. Посмотрел наверх, увидел застрявший в ветвях воздушный шарик. – О чем
– О храме на христианском кладбище.
– Не надо перебивать, барышня фон?..
– Просто Гедда.
– Не надо перебивать! – рассердился наконец дедушка. – Вас ждут завтра на христианском кладбище, в храме. Вы, надеюсь, сумеете найти там храм?
Не решаясь вставить ни слова, чтобы не навлечь на себя дедушкиного гнева, Гедда безмолвно кивнула.
– Отвечайте, когда вас спрашивают! – сердито сказал дедушка и затряс бородой.
– Да, я поняла. – Гедда встала.
Теперь, когда Гедда стояла в полный рост – высокая крупная женщина с пышными белокурыми волосами – дедушка казался рядом с ней сущим карлой. Он суетливо повел головой, втянул ее в плечи, поскреб ногтем рукав ватника (синий дворницкий ватник с дыркой на спине, отметила Гедда).
– Всего хорошего, – высокомерно попрощалась Гедда.
– Это… – в спину ей произнес дедушка.
Гедда обернулась.
– Что-то еще?
– Пивка оставьте допить, барышня фон?.. – просительно сказал дедушка.
«Как близко безумие, если вдуматься», – мелькнуло в голове Гедды.
Шел дождь. Гедда сложила зонтик и вошла в маленькую деревянную церковку, как ей было сказано сделать. Она остановилась в дверях, огляделась. Плоский потолок, дряхленький иконостас, запах мокрого дерева. Несмотря на неприятную близость казнилища, здесь было тихо и покойно.
Навстречу шел, шумя одеждой грубого белого полотна, рослый, с виду сердитый человек. Гедда растерянно смотрела, как он идет, слегка сутулясь, уткнув рыжую бороду в грудь, потом спохватилась и в удаляющуюся уже спину окликнула:
– Простите… Вы – Василий?
Рыжий остановился, повернулся, обратил к ней неожиданно молодое широкоскулое лицо. Без улыбки он посмотрел на Гедду.
Она покраснела и путано объяснила, что ей велели зайти сюда.
– «Загробные компьютерные конференции», что ли? – спросил наконец рыжий неодобрительно.
– Мне сказали, что… Простите…
Гедда вдруг поняла, что не в состоянии произнести вслух то, что услышала в Эбаббаррском парке. Слишком нелепо это звучало. «Понятия, вырванные из привычного контекста, подчас неожиданно обнаруживают свою абсурдность», – вспомнила она один из любимых афоризмов Пиф.
Темные глаза Василия изучающе смотрели на Гедду.
– Вас оповещали? – спросил он с легким раздражением.
Гедда кивнула. Она ждала, что сейчас Василий объяснит ей: все это шутка пьяного кретина, она извинится, уйдет и потом целую неделю будет такое ощущение, будто нахлебалась дерьма.
Но ничего этого не произошло.
Василий шумно вздохнул, будто досадуя на то, что его отвлекают.
– Ладно, – молвил он, являя милость. – Через десять минут дождь кончится и пойдем. Помолитесь пока.