Семеро праведных в раю хозяина
Шрифт:
– А КТО ЕЩЕ? Я, КОНЕЧНО. КОГДА ТЫ МЕНЯ НАШЛА?
– ДВАДЦАТЬ ПЯТОГО НИСАНУ. ПИФ, ЭТО БЫЛО УЖАСНО.
– ХИ-ХИ.
– ПИФ, КАК ТЫ ТАМ?
– НОРМАЛЬНО.
– КАК ТЫ УСТРОИЛАСЬ?
– Я ЖИВУ В ДОМЕ. НА ТОМ СВЕТЕ.
– НА ЧТО ПОХОЖ ТОТ СВЕТ?
– НА ПОМОЙКУ.
– Я СЕРЬЕЗНО.
– Я ТОЖЕ.
– ЧТО ТАМ НОСЯТ?
– ОДИН ПСИХ ВСЕ ВРЕМЯ НОСИТ СТЕКЛА. ГОВОРИТ, ЧТО ТАК ПОЛОЖЕНО.
– ДА НЕТ, ХЛАМИДЫ ИЛИ ТУНИКИ?
– Я ВООБЩЕ ДО СИХ ПОР НЕ МОГУ ОПРЕДЕЛИТЬ, ОДЕТАЯ Я ИЛИ ГОЛАЯ.
– С КЕМ ТЫ ТРАХАЕШЬСЯ?
– ДУРА.
– КАК С ПОГОДОЙ?
– ДОЖДЯ НЕТ. Я ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛА НЕБА.
– ЧТО ВЫ ЕДИТЕ?
– НЕ ЗНАЮ.
– ЭТО ТЫ ЗАКАЗАЛА РАЗГОВОР?
– ДА.
– А КАК ЭТО ДЕЛАЕТСЯ?
– ПОПРОСИЛА ХОЗЯИНА. КСТАТИ, ДЕДУШКА, КОТОРЫЙ ТЕБЕ ЭТО УСТРОИЛ… КАК ОН ТЕБЕ?
– УЖАСНО.
– ИМЕЙ В ВИДУ, ОН АНГЕЛ.
– Я ТОЖЕ АНГЕЛ.
– ОН НА САМОМ ДЕЛЕ АНГЕЛ. БУКВАЛЬНО.
Экран вдруг погас. Потом мигнула надпись: «ЗАВЕРШАЮ ПРОГРАММУ».
Гедда оторвала глаза от экрана. Показалось ей, что ли? Она еще раз коснулась клавиш, но ничего не произошло.
– Пиф, ты здесь? – спросила Гедда компьютер.
Дедушка наклонился над Геддой, окатив ее ароматом перегара и старых носков, и Гедда непроизвольно отшатнулась.
– Поговорили, барышня?
– Да…
– Ну и отойдите. Машина казенная, время оплочено. Свое получили, так что прошу.
– Кем оплочено?
– Да вам-то что? Уж не вами, ясное дело.
Не простившись, Гедда вышла из склепа. Дедушка продолжал бубнить себе под нос, и в его бессвязной болтовне все чаще поминались слова «опохмелка» и «ходят тут всякие».
Что это было? Она что, действительно разговаривала с Пиф?
Гедда остановилась. Впереди уже показался зеленый купол церковки.
Я ЧТО, НА САМОМ ДЕЛЕ ТОЛЬКО ЧТО РАЗГОВАРИВАЛА С ПИФ?
Пиф мертва, сказала она себе. Я сама видела то, что осталось от ее трупа, разложенным на клеенке.
Но разговор БЫЛ. Как были и дедушка, и сердитый Василий, и склеп с растрескавшимся мраморным ангелом. Ее пальцы до сих пор помнили ощущение клавиатуры компьютера.
И отчаяние охватило Гедду.
У меня было три минуты, чтобы поговорить с умершей. Чтобы по-настоящему поговорить с умершей. Я должна была спросить, видела ли она богов и каковы из себя боги. Или прав был этот ее белобрысый дурачок Бэда с его Богом Единым… И существует ли вечное блаженство. И что такое грех и что такое истина… Боги, какая я дура… У меня было три минуты прикосновения к вечности, а я болтала с Пиф, точно она жива и мы с ней опять висим на телефоне…
По лестнице загремели шаги. Голос Комедианта затрясся под потолком, как студень. Комедиант повернул голову на звук; Карусельщик не шевельнулся – как сидел, вертя в руках крошечную шарманку, так и оставался. В пустой комнате, отражаясь от всех битых стекол, разбросанных по полу, вертелась назойливая механическая мелодия:
ПоетМежду третьей и четвертой строчками мелодия-хромоножка нелепо подскакивала, раздражая Пиф.
Толкнув дверь плечом, в комнату вошел Хозяин. Остановился, огляделся с победоносным видом, и Пиф вдруг заметила, что перья на крыльях ангела-хранителя были окрашены в камуфляжные цвета.
Хозяин держал какой-то неопрятный сверток. Он кивнул Карусельщику, с Комедиантом поздоровался за руку и обернулся к Пиф.
– Ну, как ты, девочка?
– Спасибо.
– Поговорила со своей подругой?
– Спасибо, Хозяин.
– Как впечатления от разговора?
Пиф заметила, что Хозяин ухмыляется.
– Гедда ничуть не изменилась.
– А ты?
Пиф засмеялась. Легко-легко стало ей, и она взлетела.
– Я тоже, – сказала она.
Хозяин протянул длинную руку, дернул Пиф за ногу, и она снова опустилась на пол. Теперь Хозяин превышал ее ростом почти вдвое, и Пиф поневоле уткнулась носом в его гениталии. Хозяин с готовностью поводил поясницей.
– Перестань, – сказала Пиф, давясь от смеха.
Хозяин наклонился – высоченный, ужасный – и протянул ей сверток.
– Это тебе. Подарок от меня.
Пиф обеими руками приняла подношение. Приняла, не спрашивая, как делала еще в те годы, когда была жива.
Хозяин опустился рядом с ней на корточки. Бросив беглый взгляд в его наглые любопытные глаза, Пиф принялась разворачивать белую ткань, в которой находилось что-то круглое, легкое, на ощупь резиновое. Комедиант подошел поближе и тоже заглядывал через плечо.
Под первой белой тряпкой оказалась вторая, грязная, в пятнах крови. Пиф прикусила губу – она догадалась. Хозяин пошевелил крыльями, ветер пронесся по комнате, и всех окатило ароматом хвойного леса. Пиф сняла последнюю тряпку и увидела нерожденного ребенка.
Маленькое чудовище было таким отвратительным, что она едва не выронила его, и Хозяин прикрикнул:
– Осторожней, ты!
– Это… – спотыкаясь, спросила Пиф.– Это МОЙ?
Хозяин пожал плечами, широким крылом едва не сбив с ног Комедианта, который терся за его спиной.
– Нерожденное дитя, – сказал он, – твое, чужое, какая разница? Оно ДАЕТСЯ тебе. Ты совершила убийство, теперь посмотри ему в лицо.
Пиф подняла глаза на Хозяина и увидела, что он прекрасен. Его лицо потемнело, рот изогнулся, глаза расширились – это был дивный лик иконы. Лик смотрел на нее отрешенно и печально.
– Я ничем не могу помочь тебе, – сказал Хозяин словно издалека. – Постарайся полюбить это существо.
Пиф еще раз взглянула на уродца.
– Оно вырастет?
– Зависит от тебя.