Семейные приключения животных (сборник)

Ваненко Иван

XXI. Кошачья хандра, или О том, что в старости глаза видят иначе

Под навесом у сарая Брыско, серый Кот, сидит, И, кругом все озирая, Сам с собою говорит: «Видно свет к концу стал ближе, Все теперь не то, не так: Вон и кровлю поднял выше Плотник – этакой дурак! Что за страсть к нововведеньям? То-ли дело старина!.. Мох на кровле…. загляденье, Как покрыта им она! У трубы, бывало, планки, Два окошка с чердака; Заберешься с позаранку, Да и ждешь из подтишка: Не прокралася ли Кошка, Не присел ли воробей; – С первой попоешь немножко, А другого – цап! скорей. Нынче нет уж этой ловли!.. Воробья не разглядишь; Лапы врозь скользят по кровле – То и жди, что сам слетишь. Да и кошки, пес их знает – Стали этакая дрянь: Ты с ней петь, она кусает, – Смотришь, вместо дружбы, брань! Даже мыши и мышаты Нынче вдвое удалей; Так канальи плутоваты, Что с трудом поймать, ей-ей! Словом, жить уж не приятно, Самый свет мне омерзел; Скверно, гадко, так досадно, Ни на что бы не глядел!» – А за что такая злоба? Что на новость класть вину: – Стар котище ты, не то бы И не вспомнил старину! –

XXII. Коровьи нежности, или О том, что сентиментальные чувствования не лишают аппетита

Чье слышно

томное мычанье, Кто тосковал? То юный Бык свое страданье Так выражал: «О лютый рок, о участь злая! Уныл мой дух…. Где ты Буренка молодая, Где ты, мой друг? Нет, ты не друг уже мне ныне, Любви предмет; Ты изменила и в помине Меня, чай, нет!.. Я с нею рос, еще теленком Ее любил…. Как хороша была Буренка – Я не забыл!.. Нам вместе с нею корм давался И водопой; Я с ней так нежно обращался, Она – со мной…. Да, так любили мы друг друга! Делясь овсом, Я делал нежную услугу Всегда притом: То языком ей за ушами Я полижу, То под боком слегка рогами Ей почешу…. Она же так бывало мило Себя ведет: Глядит, глядит – и прямо в рыло Меня лизнет!.. В чем мне искать теперь отрады? Душа пуста; Буренушку угнали в стадо – Я сирота! Кому теперь рассеять нужна Мою печаль? Кто промычит со мною дружной «Тебя мне жаль!» Но что мне более обидно И что грустней: Мне очень, очень ясно видно Измену в ней….. Я видел – сердце запылало Мое огнем! Она охотно побежала За пастухом…. Я понял и – сказать боюся – Потерян друг!.. Не звук рожка ей стал по вкусу, Не рев подруг: Ее Бычище недостойный Пленил. Увы! Я не могу теперь спокойно Щипать травы! Вон, есть в хлеву овес янтарный, Но что мне в том? Не заманить неблагодарной И колачем! У! вспомнить жалко мне и больно! А почему? Я так любил ее…. Довольно…. Му-му! му-му!» И так мычаньем заглушая Тоску без слез, Пошел мой Бык под сень сарая Доесть овес.

XXIII. Петушья догадка, или о том, что у каждого есть свое орудие для защиты*

[1]

– Ну-ко, брат, козел Кастрюка! Проблеял баран Бурсай, – Кто из нас сильнее – ну-ка, Пободаемся давай! «Голова твоя баранья – Где тебе соваться тут: От меня и без боданья Люди за версту бегут!» – Вы берете ведь не силой, Прокричал на них Петух. – Ты, Баран, лбом крепок, милой, У Козла же – крепок дух.

1

Согласно с чем и дедушка Анакреон пел:

Зевес быкам дал рога, Копыты лошадям, и проч.

XXIV. Поросячья досада, или О том, что дружба требует однообразной жизни и одинаковости вкуса

Так Поросенок Поросенка За чванство за глаза журил; С презреньем провизжавши звонко, Он сам с собой заговорил: «Ну, пусть рожден я не на славу, Ну, пусть имею вид дурной; А право больше не по нраву Вон этакой друг детства мой…» Нет, не хочу я с ним дружиться, – Он рода нашего урод: В грязи не хочет повозиться И в рот навозу не берет. Он нас уж братством не потешит; Другой казать он хочет вид: Себя об угол не почешет, А полизаться наровит…. К чему нам кошачьи приемы И разной этот светской вздор? Ведь мы с ним не вчера знакомы; Отчизна наша задний двор. Ведь глаженьем не станешь милым, И правду люди говорят: Куда уже с навозным рылом Соваться бы в калачный ряд!.. Ну если-б было в нем такое – Породы бы не распознать, А он – ну что же он такое? – Такая-ж шерсть, такая ж стать!.. И морды нет на свете хуже; А ведь заносчивый какой: Уставится, скотина, в лужу И все любуется собой!.. Уж как ни умничай тут тонко; А головой ручаюсь я: Из маленького Поросенка Ни что же выйдет, как свинья!..

XXV. Сорочье рассуждение, или О том, что и и должно рассуждать про то, чего не понимаешь

Надоело белобокой По застрехам крыш летать. На навоз присев, Сорока Ну-ко люд пересуждать: «Для чего на свете белом Завелося у людей Занимать тяжелым делом Тех скотов, кто послабей? Вон Осел с поклажей ходит, Хоть и худ и глуп ведь он; А Козел без дела бродит, Хоть и толст да и смышлен…. Вон Кляченка воду возит, Конь же добрый так стоит: В праздник только сбрую носит, А неделю ест да спит. Тощий Вол день целый пашет, А откормленный Хрю – хрюк Только встанет да и ляжет, Не один еще – сам-друг…. Да и мало-ль что находим В этой странности людской: Сильный Пес по воле ходит, Слабый Пес у них цепной!.. Впрочем, очень может статься, Что реченные скоты Ни куда и не годятся, Как на тяжкие труды.»

XXVI. Свиной отзыв, или О том, что нельзя применять свой быт к быту другого

«Что за надзор такой над нами, – Уж видно дворник любит нас!» Так, утонув в грязи с ногами, Хрю хрюкал Боров развалясь. «Да это не житье – раздолье! Как с верьху солнышко печет, – А между тем в грязи приволье, – Вода с двора и не течет…. Теперь, Барбос, сказать ты волен, – Положим, ты хоть не Свинья, – Ты верно дворником доволен Почти не менее, чем я?… Тебя он лаской удостоил, Меня довольством наградил: Тебе он кануру построил, Меня он лужею снабдил. Он, видно, ведает наш норов? Ведь так-ли? нечего сказать!» Так приставал к собаке Боров, её желая мненье знать. «Мерзавец дворник наш!» со злостью Цепной Барбос в ответ сказал; «Меня он обделяет костью, А ты накормлен наповал. Совсем он нам добра не мыслит: Проводит целый день во сне; – От лени грязи он не чистит, От лени есть не носит мне.»

XXVII. Галочьи сплетни, или О том, что не всякому слуху верь

(Отрывки)

Галка сплетни полюбила, Галке сплетни стали клад; Вот она и настрочила Обо всем такой доклад: Что слыхала, что видала, Все то к сведенью брала; А чего не понимала, То сама уж приврала.

1.

Муха в встречу. «Ты откуда?» – Вон оттуда, с чердака. – «Что-ж так зла? приняли худо?» – Нет, сержусь на чудака: Слышу соты поминают И влетела я в окно, Ан ученый там читает Сочинение одно…. В нем он, видишь ли, проведал Пчел водить из барыша!.. Сам же, видно, не обедал, Бледный, тощий – в чем душа. Мне досадно

показалось, Что меня морочит он: Я его куснула за нос, Да и вылетела вон.

2.

Как-то Чижик желтобокой Сел со мною на забор; Я тут тонко, издалека Завела с ним разговор: – Что, сосед, моя отрада, Правда-ль, будто бы на днях, К нам скворцов примчалось стадо И поют вишь так, что тц – ах?? – «Да, почти уж три недели, Как они у нас гостят; Много песен нам напели, Только что-то все не в лад.» – Чай скворцы поют не дурно, – Аль пенье не по ушам? – «Нет, не по-сердцу – фигурно; Простота милее нам. Там вишь, за-морем, сороки Судят-рядят лучше нас…. Нам от ник не брать уроки; Пусть их хвалят, в добрый час! Говорят, что мы вишь жалки, Что нейдем с своей межи; Нас ругают: вы-де Галки, Желтобокие Чижи! – Да со зла себе хоть тресни, Гнев их вовсе безтолков: Нам ни чьи не милы песни, Кроме наших соловьев. И из нас иным приятно Слушать…. Мой же толк такой: Песни их мне не понятны, Да и звук-то не родной.»

3.

Ни укора, ни сомненья – Словом, что ни да, ни нет, На чижачье рассужденье Не сказала я. в ответ… И слетела в низ, где куры Тут бродили близ окна; Раскудахталися, дуры, А. особенно одна. Да Петух ей дал острастку: Ухвативши за хохол, – Препорядочную таску Задал….. Я, признаться, подтрунила: – Что Петух такой, мол, злой? Чем его ты огорчила, Что он рушат твой покой? Аль любить тебя не хочет? исщипал, смотри, всю в пух! – «Да уж важность руской Кочет: Мне индейский мил Петух!» – Отвечала мне кудлашка И тряхнула хохолком. Что за странная замашка Подымать в семье содом!

4.

Тут высматривал находку Коршун, наш лесной сосед…. Да как схватит вдруг Молодку, Поднялся – простыл и след! Вдруг Наседка закричала: «Ай! мою украли дочь!» – Скандалёзно! я сказала, А сама от ней. и прочь.

5.

Сов, Ворон, на диво птицам, Воробьи с ума свели, – А Чечеткам да Синицам Полюбились – Журавли!

XXIII. Воробьиный гнев, или О том, что соединение не одинаковой породы производит несогласие

(галочья сплетня)

6.

Свет не мало подивился, Вышел срам такой… ей, ей!.. На Чечетке вдруг женился Слабосильный Воробей. Все кричали, что не пара, Но поди-ж, уговори! Под застрехой, у амбара, Оженились до зари…. Ну уж и нашли находку, Уж житье – не потаю: Тяжко стало и Чечетке, Да и плохо Воробью. Подсмотрела, согрешила, Ссору их – из-за угла – (Где Мартын всегда с Ненилой, Только-б ключница ушла). – Воробей кругом, сначала, Прыгал все, да щебетал, А Чечетка все молчала; Он придраться к ней желал: «Клюй навоз!» – Она не хочет. «Пей из лужи!» – Прочь она; Тут как мой боец привскочит: «Ах ты скверная жена! Разве я тебе не пара? – Ни по чем мои труды? – Дай ей семя из амбара, – Из под жолубя воды!.. Да с чего тебе так пикать? Да за что?… я не дурак: Ты умеешь только прыгать, Да чиликать кое-как! Что горазда? Что ты знаешь? Устаешь ли от труда? Ты ли перья припасаешь, Аль соломку для гнезда?… Ничего моя красотка Не умеет…. что мне в ней! Пусть хоть родом и Чечетка, Да я – старый Воробей!» После-ж, – как я хохотала, – Полетел за старый сруб, И принес в носу не мало Ей откудова-то – круп!

XXIX. Куриная беда, или О том, что не всегда выходит то, чего желаешь

(галочья сплетая)

7.

А то вот случилась штука; (Нас такой судьба избавь) – Постоянницам наука: Лучше всех себя не ставь! – Вы, чай, знаете Хохлушку, Что крикунья-то была?… Ну, что в старой-то избушке, Со старушкою жила? – Уж куда была хвастлива; Все ей птицы ни почем; – К Петуху строга, ревнива; Что не год – цыплят годом!.. И Петух, бывало, сдуру, Хвалить так, хоть прочь беги: Для него не стоят куры Все – Хохлушкиной ноги. Вот пришлось за чванство горько Ей насмешек испытать; Да и сраму было столько, Что уж стыдно и сказать! Раз ее загомозило Развестись семьей скорей, – А своих яиц-то было Лишь с пяток всего у ней! Захотелося в наседки; Пуще всех своих сестриц Расквохталась. У соседки Призаняли ей яиц. Посадили; и Хохлушка Так степенна, чуть клюет; И хлопочет с ней старушка: – «Вот, моль, кур-то наведет!» – Точно, вывела не мало, И почти что не спала; Не знобила и не мяла, Всех цыплят уберегла; И с ватагой яралажной Вышла к пруду погулять. Встряхонулася так важно: Вот, дескать, я мать, так мать! – Оглянулась, перед нею – Видит чудо на пруде: Половина детищ с нею, – Половина на воде…. «Перетонете, чертенки!» А они себе плывут…. Глядь: цыпляты-то – утенки! – В голос выть Хохлушка тут!.. Клохча, шею отвертела И избилася вся в пух; – Да, узнавши это дело, Как обиделся Петух!.. Голосит: «Я знать беспутной Не хочу; – с ума сошла: Мы с ней оба сухопутны, – Что-ж она тут навела! За кого-ж меня считают?… Дети – на! – умней отца! И, глядите, плавать знают – Только вышли из яйца!» И к Хохлушк век презренье С той поры Петух питал. Так, за чванство в поведеньи Рок Хохлушку наказал! Много и пустых есть толков: Про Кузину говорят, Будто, вместо двух галченков, Пару вывела цыплят, – Ну да эти все затеи, Просто, вымысел пустой: – Повторение идеи – Скандалёзной и чужой.

XXX. Кошачья чувствительность, или о том, как страсти бывают переходчивы*

(Ария)

[2]

«O caro mio! caro mio!. Приди коричневый мой Кот! О bel'amante Cato тио!..» – Так Кошка белая поет. «Немного я хочу в награду, – И мне-ль тебя прельстить посметь! – Ты, на протяжную рулладу, Простым мяуканьем ответь. Я от любви к тебе вся таю… Поверь, с тобою мысль моя, – Поверь, тебя не променяю И на живого воробья! Тебя-ль забыть? ты ловок, статен; Орешь сильней других котов; И с теми, кошкам кто приятен, В кровь исцарапаться готов. Как я люблю тебя за это, Тиран души моей, злодей!..» – И не докончила куплета: Вдруг мышь в глаза – она за ней!

2

Ария ест русское слово, и происходит от глагола: орать; итак это слово следовало бы писать: Ори-я!