Семейные тайны
Шрифт:
Как ни странно, Сибилл ему захотелось рассказать все без утайки — голую неприкрашенную правду. Он колебался, размышляя, как поступить, и наконец выбрал золотую середину.
— Я вырос в Балтиморе, в бандитской среде. Однажды угодил в неприятную историю с серьезными последствиями. К тринадцати годам я уже вовсю катил по наклонной. Ничего хорошего мне не светило. Куинны предоставили мне возможность изменить свою жизнь. Они вытащили меня со дна, привезли в Сент-Кристофер, взяли в свою семью.
— Усыновили? — Эту информацию она и сама раскопала,
— Да. У них уже были Кэм и Этан, однако они нашли место еще для одного подростка. И, надо признать, я на первых порах давал им жару, но они не отступились. Я вообще не помню, чтобы кто-либо из них хоть раз спасовал перед трудностями.
Вспомнилось, как умирал отец на больничной койке. Даже тогда, перед смертью, Рей тревожился за своих сыновей, за Сета. Беспокоился о семье.
— Когда я впервые увидела вас вместе, всех троих, — заговорила Сибилл, — то сразу поняла, что передо мной братья, хотя внешне вы абсолютно разные. Сходство прослеживается на каком-то неосязаемом уровне. Я бы сказала, вы пример того, как среда вырабатывает отсутствующую наследственность.
— Скорей уж, пример того, что два великодушных решительных человека способны сделать для трех несчастных мальчиков.
Сибилл глотнула вина, чтобы смочить горло, и добавила:
— И для Сета.
— Несчастный мальчик номер четыре. Мы пытаемся сделать для него то, что сделали бы мои родители. То, о чем просил нас отец. Мама умерла несколько лет назад, и мы все четверо какое-то время барахтались, словно щенки в воде. Она была потрясающая женщина. Мы мало ценили ее, когда она была с нами.
— Думаю, тут ты ошибаешься. — До глубины души тронутая неизбывной тоской в голосе Филиппа, Сибилл улыбнулась ему. — Я уверена, она чувствовала, что вы ее очень любите.
— Надеюсь. После ее смерти Кэм отправился в Европу. Стал профессиональным гонщиком. Состязался в скорости на парусных судах, автомобилях и прочее. И у него неплохо получалось. Этан остался здесь, купил себе дом. Он без залива и дня прожить не может. А я вернулся в Балтимор. Все-таки я по натуре горожанин, — добавил он, сверкнув улыбкой.
— Тебе милее Внутренняя гавань, Камденские доки.
— Точно. Здесь стал бывать наездами. По праздникам, изредка по выходным. Но это уже все не то.
Сибилл чуть склонила набок голову и с любопытством взглянула на него.
— А ты скучаешь по прошлому?
Она вспомнила, как ликовала в душе, когда поступила в университет и уехала от родителей. Она стала жить самостоятельно; никто не следил за каждым ее шагом, не взвешивал каждое слово. Она обрела свободу.
— Нет, но случалось, да и до сих пор иногда такая ностальгия накатывает. Разве в твоей жизни никогда не было прелестных летних деньков, о которых вспоминается с грустью и тоской? Тебе шестнадцать, в твоем бумажнике новенькие водительские права, и весь мир лежит у твоих ног.
Сибилл со смехом тряхнула головой. В шестнадцать лет
— Шестнадцатилетние девочки, — отвечала Сибилл, в то время как официант заменял тарелки с остатками салата на основное блюдо, — не столь привязаны к своим автомобилям, как шестнадцатилетние мальчики.
— Мальчику проще снять девочку, если он на колесах.
— Сомневаюсь, чтобы у тебя были проблемы в этой области, с машиной или без машины.
— И все же, как ты будешь обниматься с девушкой на заднем сиденье машины, если машины у тебя нет?
— И то верно. И вот теперь ты снова здесь. И твои братья тоже.
— Да. Сет попал к отцу при крайне сложных и неясных обстоятельствах. Мать Сета… ты услышишь всякие разговоры об этом, если пробудешь в городке еще какое-то время.
— Вот как? — Сибилл положила в рот кусочек рыбы, надеясь, что ей удастся проглотить его.
— Отец преподавал английский язык в университете, в филиале на Восточном побережье. Чуть меньше года назад к нему явилась женщина. Встреча проходила без свидетелей, поэтому подробностей мы не знаем, но, судя по всему, разговор был не очень приятный. После она отправилась к декану и обвинила отца в сексуальных домогательствах.
Вилка выпала из руки Сибилл. Стараясь сохранять невозмутимость, она как ни в чем не бывало вновь взяла ее с тарелки.
— Должно быть, ему… вам всем тяжело было перенести такое.
— Не то слово. Она заявила, что в годы ее учебы в университете он принуждал студенток расплачиваться за оценки своим телом и угрозами склонил ее к любовной связи с ним.
Нет, кусок застревает в горле, осознала Сибилл, до боли в пальцах сжимая вилку.
— У нее был роман с твоим отцом?
— Она так утверждает, но, конечно, это неправда. Ведь тогда мама еще была жива, — задумчиво отозвался Филипп, будто рассуждая сам с собой. — Во всяком случае, в списках студентов того университета она никогда не значилась. Отец преподавал там на протяжении двадцати пяти лет, и его поведение никогда не вызывало нареканий. А она попыталась скомпрометировать его. Очернить его репутацию.
Никакого романа, конечно, не было, устало думала Сибилл. Глория, как всегда, в своем амплуа. Действовала по типичному сценарию: оболгала, дискредитировала и исчезла.
Однако свою роль тоже нужно играть, опомнилась Сибилл.
— Но зачем? Зачем она это сделала?
— Из-за денег.
— Не понимаю.
— Отец дал ей деньги, много денег. За Сета. Она — мать Сета.
— Ты хочешь сказать, что она… продала своего сына? — Нет, на такую низость даже Глория не способна, убеждала себя Сибилл. Она просто не могла так поступить. — В это трудно поверить.