Семейные тайны

Абдуллаев Чингиз Акифович

– Мы все встали в тот момент, когда услышали, что звонит тетя Сюзанна, – напомнил Дронго, – и, видимо, убийца воспользовался этим моментом.

– Если бы мы знали, кто это был, – вздохнул Пастушенко. – Я даже не знаю, кого мне подозревать. Хотите откровенно?

– Можете не говорить. Я знаю, что вы можете сказать, – продолжил за своего собеседника Дронго. – Вы хотите сказать, что я единственный человек, по отношению к которому у вас есть подозрения. Правильно?

– Да. Вы единственный среди нас чужой.

– И поэтому вы мне не доверяете. Все правильно. Только я не убивал вашей супруги, это абсолютно точно.

– Тогда кто ее убил? Я никогда в жизни не поверю, что это сделала Анна.

– И ее

вы тоже до сих пор любите?

– Это другая любовь. Пополам с болью. Мы ведь были дружны с первого класса. Она мне всегда очень нравилась. Полагаю, что и я нравился ей. Потом время нас раскидало, я уехал на Украину, они остались в Казахстане, затем перебрались в Германию. Когда я приехал сюда, то довольно быстро выяснил, что она уже вышла замуж за Германа Крегера. Если бы вы знали, какая трагедия это была для меня. А позже мы случайно встретились. Нет, это была не любовь. Просто внезапно вспыхнувшая страсть. Уходя, она предупредила меня, что больше никаких встреч не будет. Чтобы я даже не пытался с ней увидеться. И ушла, казалось, навсегда. Через некоторое время я узнал, что она ждет ребенка. По моим расчетам получалось, что это моя дочь. Я долго искал с Анной встречи, а потом мы наконец увиделись. И она твердо сказала мне, что это ребенок Германа. Нет, физически он был от меня, и она не могла сделать аборт, так как врачи посчитали это исключительно опасным для ее здоровья. А вот фактически ребенок стал дочерью Германа. Он дал ей свою фамилию, свое отчество, он стал ее настоящим отцом. Был рядом с ней с первого момента ее рождения, обнимал ее, любил, заботился, растил. И она тоже любит его, достаточно посмотреть на их отношения, чтобы все понять. Я считал себя не вправе разрушать эту семейную идиллию. Позже я узнал, что Анна посчитала невозможным скрыть от Германа, кто истинный отец ребенка. Не знаю, в каких словах она ему об этом рассказала. Но он, видимо, настоящий мужчина и очень ее любит. Он все правильно понял. Ведь она сама ему все рассказала, и с тех пор действительно мы ни разу не встречались. А в прошлом году я впервые позвонил к ним и поздравил с пятилетием девочки. Герман сам предложил мне приехать к ним. А потом я женился, и мне казалось, что все может наладиться в лучшую сторону. Но Эмма, сестра Анны, и моя Леся были слишком нетерпимо настроены друг к другу. И вы видите, чем все это закончилось.

Он помолчал. Потом снова начал говорить:

– Теперь вы понимаете, почему я абсолютно убежден в невиновности Анны. Она просто не тот человек, который будет мстить таким страшным образом. Если бы она не хотела, чтобы Леся здесь появлялась, она бы сама мне об этом сказала. Она не стала бы травить мою жену, как крысу. Для этого Анна слишком уважает себя. У нее не такой бешеный характер, как у ее младшей сестры. Эмма максималистка. Она всегда была такой, еще в школе. Ей нужно все или ничего. Анна же спокойная и цельная женщина.

– Значит, кроме меня, вы никого не подозреваете? – уточнил Дронго.

– Да, – упрямо проговорил Арнольд, – больше некому. Мадлен и Берндт не стали бы убивать Марту, это невозможно. Герман тоже любил свою мать. Анна никогда бы не смогла стать убийцей матери своего мужа. Остается несчастная Калерия Яковлевна, которая и мухи обидеть не может. И вы… Теперь скажите, кого я должен подозревать?

– Вы не назвали еще одного человека, который все время был с нами в гостиной, – напомнил Дронго.

– Только не вспоминайте несчастную Сюзанну. Она хороший человек и не такой уж больной, как о ней говорят. Но на убийство она точно не способна.

– Я не о ней…

– Тогда остается Ева, – улыбнулся Арнольд. – Надеюсь ее вы не станете подозревать?

– Не стану. Но остается еще один человек, – упрямо повторил Дронго.

– Кто? – шепотом спросил Пастушенко, озираясь на скучающего офицера

полиции, смотревшего телевизор.

– Эмма, младшая сестра Анны. Это ведь про нее вы сейчас сказали, что она максималистка, – напомнил Дронго, – все или ничего. Кажется, такой она была и в молодости.

Пастушенко открыл рот, словно намереваясь возразить, и закрыл его. Потом отвернулся. И больше не проронил ни слова.

Глава 16

Ужин обычно начинался в восемь, но ближе к восьми находившиеся в своей комнате Мадлен и Берндт отказались спуститься вниз. Герман поднялся к своей дочери, чтобы быть рядом с ней. Эмма также не спускалась. Получилось, что, кроме самого Дронго, за столом сидел только Арнольд Пастушенко, который вообще не собирался ужинать после всех событий, происшедших в доме. Калерия Яковлевна несколько раз испуганно заглядывала в гостиную, но оба гостя не высказывали желания ужинать. Один все время пил крепкий кофе, другой – чай.

На часах было уже половина девятого вечера, когда позвонил следователь Менцель. Он позвал к телефону Дронго.

– Господин эксперт, – сообщил следователь, – сегодня мы задержали фрау Анну Крегер. Но ее муж обратился к известному адвокату Фридриху Зинцхеймеру, и он завтра будет выступать в суде. Полагаю, что мы будем вынуждены освободить фрау Крегер до окончания расследования под денежный залог. Не хочу предвосхищать решения суда, но думаю, что Зинцхеймер не позволит им принять другое решение. Что касается фрейлейн Сюзанны, то наши эксперты закончили обследование пожилой женщины, и мы могли бы отпустить ее домой. Однако психиатры настаивают, чтобы фрейлейн Сюзанна оставалась в лечебном учреждении, где ей будут созданы все условия для нормальной жизни. Наши специалисты уверены, что ей нельзя возвращаться домой и жить одной без своей сестры, которая ее так опекала.

– Вы сообщили об этом ее родственникам? – спросил Дронго. – Не забывайте, что Герман Крегер и Мадлен Ширмер являются ее племянниками, которые и могут принять конкретное решение по этому вопросу.

– Комиссар Реннер попросил нас информировать в первую очередь именно вас, – сухо сказал Менцель, – чтобы вы были в курсе всех происходящих событий. Вопрос о задержании фрау Анны Крегер будет рассмотрен завтра в десять утра. И утром родственники фрейлейн Сюзанны смогут ее навестить. Что касается оставшихся в доме людей, то они могут его покинуть, но завтра собраться в доме. Туда приедут наши психологи для более обстоятельной беседы с каждым из вас. До свидания.

– До свидания. – Дронго положил трубку, взглянул на сидевшего рядом с ним Пастушенко: – Завтра суд будет рассматривать вопрос о мере пресечения для Анны. Что касается тети Сюзанны, то психиатры подтвердили ее «ограниченную дееспособность» и предлагают оставить ее в клинике. Вы можете поехать домой, Арнольд, и немного отдохнуть.

– Я так и сделаю. – Пастушенко тяжело поднялся и, посмотрев на Дронго, неожиданно сказал: – Не знаю, что именно вы здесь делаете, но надеюсь, что ваше присутствие все-таки поможет найти убийцу. Если, конечно, он есть и если это не вы. До свидания.

Он повернулся и вышел из гостиной. Офицер, сидевший у телевизора, потянулся, посмотрел на Дронго и тоже вышел следом за Пастушенко. Дронго остался один. Опять заглянула Калерия Яковлевна.

– Может, что-нибудь покушаете? – спросила она.

– Нет, спасибо, – поблагодарил Дронго, – я подожду, пока спустится фрау Эмма.

Ждать пришлось довольно долго. Молодая женщина спустилась вниз ближе к десяти часам вечера. Прошла к столу, уселась рядом с экспертом.

– Ева заснула, – сообщила она. – Бедный Герман так измучился. Он тоже уснул вместе с ней. Но завтра утром он поедет к своему родственнику, который пообещал лично представлять в суде интересы Анны.