Семейный круиз
Шрифт:
Шарлотта и Минни не раз обсуждали тему гробов. Шарлотта говорила, что нечего лежать в открытом гробу и пугать людей, это даже неприлично, но Минни была другого мнения. Потому что лучше увидеть мертвое лицо, попрощаться с человеком и понять, что его больше нет. «Я принимаю реальность такой, какая она есть, – говорила Минни, – а ты пытаешься ее отвергать. Но рано или поздно реальность настигнет тебя все равно».
Наверное, сегодня и был тот самый день.
На негнущихся ногах Шарлотта медленно подошла к гробу. Она знала, что отец Томас приглядывает за ней, что он рядом, и была благодарна ему за это. Шарлотта посмотрела на мертвое лицо Минни, как та и хотела. Лицо подруги покрывал слишком
Шарлотта молча опустила голову. Она считала себя слишком воспитанной, чтобы костерить церковные блины.
– Вы меня что, не слышите? – повторила Минни. – Блины – фу!
– Я вас прекрасно слышу, – пробормотала Шарлотта.
– А у вас зашибецкие брюки, – сказала Минни.
Шарлотта машинально огладила свою пятнистую юбку-брюки с леопардовым рисунком (туфли были в тон – тоже пятнистые). Да, зашибецкие.
Они обе были одиноки и вдвоем ходили на открытие выставок, пили вино по средам, когда были скидки, посещали кафе на воде. Катались по окаймленным магнолиями и зимнецветущими камелиями дорожкам курортных зон Маршвуд Пул и Франклин Крик Пул. У Минни имелся свой гольф-мобиль «Синий Демон» на сорок восемь вольт и с кожаными сиденьями. И вот прошло сколько? – двадцать лет, и Шарлотта состарилась, а Минни умерла.
– Дорогая, слишком много бронзера, – прошептала Шарлотта. Горло обдало жаром. – Хватило бы просто немного румян, я же тебе говорила, – мягко продолжила она.
Однажды, когда они «уговорили» на пару бутылку Берфут шардоне, Минни разрешила сделать себе макияж. Она уселась на стул перед зеркалом в ванной Шарлотты, и та начала колдовать. Намазала тональный крем, покрасила подруге ресницы, обвела губы контурным карандашом, нанесла помаду. Чтобы ресницы не торчали, она их немного подкрутила и растушевала кистью рассыпчатую пудру. Наконец, Минни открыла глаза. Пока она разглядывала в зеркале свой новый, усовершенствованный образ, Шарлотта прошлась щеткой по ее волосам.
– Ну как? – поинтересовалась Шарлотта, подперев щеку рукой. – Скажи красотка?
– Чистая проститутка субботним вечером. – Минни покрутила головой, оглядывая работу подруги-профессионала.
– Сегодня среда, – уточнила Шарлотта, и обе они просто сложились от смеха.
Это было так здорово – смеяться, выключив внутренний «сторожок». Следующим утром, на рассвете, они отправились к лагуне встречать восход солнца. Без макияжа лицо Минни было чистым как у младенца. А через несколько лет дочь прислала ей на день рождения автозагар. Как всегда, Минни приходила на встречу в спортивных брюках, в козырьке от солнца, – но щеки теперь приобрели яркий морковный оттенок. Вечером Минни оранжевела от линии волос до линии декольте. Чем больше увещевала ее Шарлотта, – она даже купила ей в T. J. Maxx [2] тонированное солнцезащитное средство и жидкие румяна, – тем упорнее бронзовела Минни.
2
Американская розничная сеть магазинов.
Шарлотта вспоминала, какие теплые были у нее скулы, если коснуться их пальцами, и как тихо вздыхала Минни от этого прикосновения. Но сейчас кожа ее была холодна как лед.
Народ, выстроившийся в очередь для
– Мадам… – Женский голос вывел ее из забытья. Шарлотта обернулась: это была какая-то посторонняя.
Когда она покинула римско-католическую церковь Сент-Джеймс, лил дождь. Молодой человек на крыльце предложил ей свой зонтик, но Шарлотта отрицательно замотала головой – она не любила ни от кого зависеть.
Шарлотта никак не могла открыть дверцу своего «Фольксвагена Рэббит». Дождь не утихал. Временами, сидя в своей квартирке, Шарлотта любила грозы Саванны. Но здесь, на парковке, ей вдруг стало страшно. От грома закладывало уши. Шарлотта мечтала поскорей добраться до дома, чтобы налить себе бокал холодного Берфут шардоне и выпить этот самый бокал. Теперь и не позвонить Минни, не посплетничать о ее собственных похоронах. Кто вообще нацепил на нее блузку с тюльпанами (Минни терпеть ее не могла) и юбку с отвратительно высоким поясом?
У Минни было двое детей: вечно неустроенный сын и разведенная дочь. Оба они проживали в Нью-Джерси – именно туда сбежала Минни после смерти мужа. Приглашение на поминки пришло Шарлотте по электронной почте. Поминки должны были проходить в домике Минни – сразу после похорон «нашей дорогой и любимой мамочки». Шарлотта удалила это сообщение. Смотреть, как Минни опускают в землю, было невыносимо, и еще Шарлотта обиделась за подругу, что ее дети не стали утруждать себя приглашениями на открытках. Впрочем, Минни было бы все равно. Но ей-то, Шарлотте, нет! Электронное приглашение – какое свинство! Ее подруга заслуживала лучшего – красивых открыток, бледно-розовых или цвета яичной скорлупы, написанных от руки каллиграфическим почерком, и чтобы бумага была достаточно плотной.
Интересно, знают ли ее собственные дети, что она предпочла бы приглашения на похороны в виде открыток и что поминки лучше провести в Маршвуде? Надо будет сказать об этом Реган – та не забудет. Стоя под дождем, Шарлотта вдруг почувствовала благодарность к своей располневшей заботливой дочери. Все-таки нужно быть с ней подобрее.
Электронный брелок разрядился еще несколько месяцев назад, Шарлотта точно знала, что вставляет ключ правильно, а дверь все равно не открывалась.
– Миссис Перкинс! – окликнул ее молодой человек с зонтом. – Позвольте, я помогу вам!
Эх, вот бы прыгнуть в машину и уехать.
– Я помогу, – повторил молодой человек и быстрым шагом пересек парковку, оставаясь сухим под своим огромным зонтом.
– Миссис Перкинс… – Прямо весь изошел на сочувствие. Он видел перед собой всего лишь престарелую леди, промокшую до нитки. Знал бы он, что когда-то Шарлотта была сногсшибательно красива, да и сейчас, глубоко внутри, она оставалась все такой же очаровательной девушкой из богемы. Оттого старость и унизительна, что другие видят тебя такой, какой ты не хочешь себя видеть. Можно с этим смириться, можно возмущаться, а можно прикинуться, что все это неправда. Шарлотта болталась где-то между смирением и упрямым неприятием своего возраста и считала себя достаточно элегантной (да и уставшей тоже), чтобы делать подтяжки лица, в которые так свято верила ее знакомая Грир.
– Дайте же я вам помогу, миссис Перкинс, – снова повторил молодой человек и взял у нее из рук ключ. Она больше не стала спорить. – Почему вы не воспользовались моим зонтом? – с мягким упреком добавил он.
Когда она села в машину, юноша замешкался и сказал:
– Я знаю, что вы были очень близки с миссис Робинс. Прямо две кумушки. Вы так мило сплетничали после мессы.
В Шарлотте вдруг проснулась неприязнь к этому наодеколоненному, гладковыбритому юноше. Две кумушки? Еще скажи – две выжившие из ума старые карги. Такие глупые соболезнования ей не нужны. Но самым ужасным было то, что этот наглец жив, а добрая, острая на язычок Минни умерла.