Семейный позор
Шрифт:
Селестина, заслоняя сына, бросилась между ними:
— Прежде чем ты дотронешься до моего малыша, чудовище, тебе придется убить меня!
— Прочь с дороги!
— Никогда!
— Не доводи меня до крайности, Селестина, а то здесь начнется настоящее светопреставление!
Бруно мягко отстранил мать.
— Отец…
— Я тебе запрещаю!..
— Отец… убили Пишранда.
Тут уж наступила гробовая тишина.
— Кто? — немного помолчав, спросил Великий Маспи.
— Тот же, кто прикончил итальянца…
— Салисето?
— Я
— А с чего ты взял, будто я в курсе?
— Отец… я очень любил Пишранда… И он всегда хорошо к тебе относился… Правда, он считал тебя жуликом, но по крайней мере жуликом симпатичным, и потом, Пишранд всегда думал о нас, малышах… Именно ради нас он не отправлял тебя за решетку так часто, как ты этого заслуживал…
— Ну и что?
— Может, подсобишь мне поймать убийцу?
— Нет!.. Во-первых, я не обязан вкалывать за полицейских, а во-вторых, мне нет дела до Корсиканца!
— Даже когда он колотит тебя при жене и родителях?
— Ну, это уж совсем другая история, и я расквитаюсь с ним на свой лад — тебя это не касается!
— Ты знаешь Эмму Сигулес по кличке Дорада?
— Смутно.
— Говорят, она подружка Салисето?
— Возможно.
— Это в ее доме убили Пишранда.
— Так ты арестовал Дораду?
— Нет, она скрылась.
Элуа хмыкнул.
— Ох, ну до чего же вы все ловки!
— Не представляешь, где бы Дорада могла спрятаться?
— Нет.
— Ладно… короче, ты вовсе не желаешь мне помогать?
— Вот именно.
— Что ж, я сам пойду к Корсиканцу! Скажи хоть, где я могу его найти.
— В «Ветряной мельнице» на улице Анри Барбюса, но на твоем месте я бы поостерегся… Тони — крепкий малый…
— Не беспокойся, я тоже не кисейная барышня… И я больше не вернусь сюда, отец.
— Правильно сделаешь.
— Не думал я, что ты такая дрянь… И теперь, раз ты встал на сторону убийцы Пишранда, — только держись! Я не оставлю тебя в покое и, даю слово, при первом же ложном шаге сразу упеку в Бомэтт!
— Странные у тебя представления о сыновней почтительности.
— Для меня настоящим отцом был Пишранд, а тебя уважать решительно не за что.
Когда Бруно собрался уходить, Селестина его обняла.
— Ты прав, малыш… И, случись с тобой какая беда, этот сквернавец еще свое получит!
Сказать, что Элуа остался очень доволен собой, было бы бессовестной ложью.
Бруно вместе с Ратьером, грубо отшвырнув хозяина «Ветряной мельницы», преградившего им вход в комнату за баром, переступили порог тайного убежища Тони Салисето. Корсиканец играл в карты с Боканьяно. Оба бандита окаменели от изумления, потом, очухавшись, полезли за оружием, но Маспи, уже державший в руке пистолет, приказал им сидеть спокойно.
— Вас сюда не звали, — буркнул Салисето. — Чего надо?
Бруно
— Во-первых, вернуть то, что тебе задолжал мой отец.
И Салисето получил такой удар в челюсть, что полетел на пол. Боканьяно хотел броситься на помощь главарю, но Ратьер мягко посоветовал:
— На твоем месте, Луи, я бы не рыпался.
Боканьяно послушно замер. А Тони уже встал, ребром ладони утирая кровь с разбитых губ.
— Ты об этом пожалеешь, Маспи!
— Сядь! А теперь, может, потолкуем немного об убийстве Пишранда?
Бандиты с удивлением переглянулись, и полицейский подумал, что, похоже, оба понятия не имеют о гибели старшего инспектора. На долю секунды он растерялся. Но потом ему пришло в голову, что эта парочка слишком хитра для такой примитивной ловушки.
— Первый раз слышу! — проворчал Салисето.
— Разве Эмма тебе ничего не сказала? А ведь Пишранда убили у нее дома…
— Какая еще Эмма?
— Дорада… Она ведь твоя подружка, верно?
— Мы расстались несколько месяцев назад. Слишком своевольна, на мой вкус…
— Так-так! Значит, это не с тобой она собралась в Аргентину?
Тони пожал плечами.
— А чего я там забыл?
— Ты мог бы продать драгоценности, украденные у итальянца и в ювелирной лавке на улице Паради, и очень неплохо жить на эти деньги.
Бандит вдруг рассвирепел:
— Вы что, меня совсем кретином считаете? Да будь у меня все эти побрякушки, я бы сто лет назад слинял! Повторяю вам: Бастелике вздумалось поразмяться на пару с этим сопляком Ипполитом Доло — и вот результат! Если б мы с Боканьяно участвовали в деле, оно бы не закончилось так по-дурацки!
— Ладно, пусть вы с Эммой поссорились, но ты ведь должен знать, с кем она теперь.
— Нет… Мне совершенно наплевать на эту девку… А впрочем, у нас что-то давно вообще ничего о ней не слыхать… точно, Луи?
— Да.
— По-моему, инспектор, она подцепила какого-нибудь богатенького буржуа.
— И этот толстосум, по-твоему, на досуге режет полицейских?
— А может, он приревновал? Парень мог не сообразить, зачем ваш коллега заявился к Дораде.
— Мирные обыватели, даже приревновав, не пускают в ход нож! Придумай что-нибудь поумнее, Салисето!
— Да мне-то какое дело до шашней Эммы?
— Это я тебе объясню в один из ближайших дней — мы еще далеко не квиты!
— Тут я с вами согласен, инспектор…
И это было сказано таким тоном, что Жером Ратьер вдруг испугался за друга.
Когда Пэмпренетта на полчаса опоздала к столу, Перрин не стала скрывать раздражения.
— Где ты была?
— Со своим женихом!
— Опять?
— То есть как это — опять?
— Да сколько ж раз ты собираешься морочить нам голову то с одним, то с другим женихом?