Семейный стриптиз

Голдсмит Оливия

Боже… бедная Мишель! Она ведь не просто боготвори­ла своего Фрэнка – она полностью от него зависела. Зная подругу, Джада даже не попыталась хоть как-то ее утешить. Мишель держалась из последних сил, и жалость могла ли­шить ее остатков самообладания.

– Я должна задать тебе один вопрос, – осторожно на­чала Джада.

– Ты можешь отказаться, – скороговоркой пробормо­тала Мишель. – Просто скажи «нет» – и все! Мы ведь до­говорились.

– Я не отказываюсь. Но мне нужно точно знать, что в этой сумке не наркотики. Пойми, пожалуйста. Я ни в чем тебя не подозреваю и не хочу

обидеть. Мне просто нужно знать.

Мишель закусила дрожащую губу.

– Да, конечно. – Протянув руку, она сплела пальцы с пальцами Джады. – Это не наркотики. Клянусь. Мне про­сто нужно кое-что спрятать от Фрэнка.

– Что ж. – Джада знала, что идет на риск, но Мишель она верила. – Итак, я одна проезжаю квартал, захожу в Первый уэстчестерский, беру сейф и возвращаюсь с ним к тебе, так?

Мишель кивнула. Очки у нее были довольно узкие, и Джада успела заметить заплывший сине-багровый правый глаз.

– Пока меня не будет, купи себе очки побольше, как у мотоциклистов, знаешь? Только с темными стеклами. – Она выпустила руку Мишель. – Вернусь минут через двад­цать.

Увидев возле школы Джаду, дети бросились к ней на шею, не обращая внимания на то, что их могут увидеть одноклассники. Они ни о чем не желали ни слышать, ни говорить, кроме возвращения домой, а Джада, измотанная многочасовой подготовкой к процессу и странной просьбой Мишель, была не в лучшей форме. Ей просто хоте­лось расцеловать каждого по очереди, понянчиться с Шерили, вдохнуть детский аромат Кевона, расчесать тугие за­витки Шавонны. Обнимать их всех. Любить. Однако у детей, как оказалось, был собственный план.

– Поехали домой! – заявил Кевон, с удовлетворенным вздохом плюхнувшись на заднее сиденье «Вольво».

Джада усадила Шерили рядом и застегнула ремни сиде­нья для младенцев. О поездке домой не было и речи, но как же не хотелось портить драгоценные два часа встречи.

– Попозже, дорогой. Может быть, уже скоро. Потер­пите, ребята. Осталось совсем чуть-чуть. – Джада захлоп­нула свою дверцу. – Кому мороженого? – бодро спросила она.

– Плевать на мороженое! – Шавонна, казалось, сей­час заплачет. – Домой хочу! Едем.

Джада повернулась к старшей дочери.

– Понимаешь… происходит кое-что очень, очень се­рьезное.

– Ага, знаю. Вы с папой разводитесь, да? Такого Джада еще ни от кого из детей не слышала.

– Папа сказал?

– Бабушка. Плевать! – повторила девочка. – Хочу домой, и все!

– Но до ужина осталось совсем мало времени, и я…

– Хочу ужинать дома! – не унимался Кевон.

– Давайте-ка вот что сделаем: съездим домой, но на ужин вы вернетесь к бабушке. Я ей обещала. – Джада умолчала о том, что ужинать они опять будут без нее; о том, что дома им остаться нельзя; о том, что она изо всех сил сражается и за сам дом, и за детей.

Уверенность в своей правоте странным образом рас­таяла. Прежде Джада знала, что поступает единственно верным образом. Теперь же, после репетиции слушаний, загадочного происшествия с Мишель и тоскливого хора детей, ей стало не по себе. Что, если я выбрала не тот путь?..

Было совсем темно, когда ее «Вольво» затормозила у

дома свекрови в Йонкерсе. Шерили начала плакать первой, но и Кевон, вдохновленный примером младшей се­стры, не заставил себя ждать.

– Не хочу! – процедила Шавонна. – Зачем ты нас сюда привезла? Дома, что ли, не могли поужинать?

– Потерпите совсем чуть-чуть, – пробормотала Джада. – Мой адвокат все исправит, а пока побудьте с папой. Через три дня я снова приеду…

Но лицо старшей дочери исказили отчаяние и ярость.

– Значит… после ужина… мы домой не поедем?!

Рев и визг Шерили наверняка поднял на ноги всю ок­ругу. Джаде пришлось выйти из машины и взять малышку на руки. Шавонна вмиг оказалась рядом… и тут внезапно вспыхнул свет. Джада подняла глаза – в десяти шагах от машины Клинтон жужжал видеокамерой, изображая из себя заботливого отца на детском рождественском утрен­нике.

Шавонна и бровью не повела в его сторону.

– Ты все врешь! – выпалила девочка. – Обещала и… Я тебя ненавижу!

Она умчалась к дому, а Шерили зашлась в истерике, намертво вцепившись ручонками в мамино пальто. Кевон спрятал лицо в ладонях – то ли свет слепил, то ли не хотел даже смотреть на мать.

– Прекрати немедленно! – крикнула Джада Клинто­ну. «Не нужно мне было поддаваться на уговоры ребят, – мелькнуло в голове. – Теперь все будет еще тяжелее».

Свекровь уже ковыляла по дорожке, протягивая руки за Шерили. Кевон умчался куда-то в темноту, Джада поте­ряла его из виду и с камнем на сердце оторвала от себя захлебывающуюся слезами малышку.

Джада шагала от стены к стене по пустой гостиной, потом прошла на кухню и вернулась назад. Не в силах си­деть, не в силах лежать, не в силах плакать, она нигде не находила покоя.

Эта встреча убила еще теплившуюся надежду все ула­дить или хотя бы успокоить детей. Куда уж ей – себя не знает, чем успокоить… Отчаявшись, Джада схватила труб­ку и набрала код Барбадоса.

– Мама, – сказала она. – Мне нужно кое-что тебе рассказать.

ГЛАВА 33

Утром перед началом слушаний Энджи одевалась тща­тельнее обычного. Накануне она даже рискнула раскоше­литься и купила очень приличный деловой костюм в отде­ле сниженных цен соседнего универмага. Надежды на то, что новый костюм обеспечит ей победу, Энджи не лелеяла, но, с другой стороны, выглядеть прилично никогда не по­вредит – если, конечно, дама-адвокат может выглядеть прилично в наряде двенадцатого размера.

С ростом цифр на своей одежде Энджи ничего не могла поделать – она трудилась, как вол, но и ела, как волк. На­грузка в Центре была безумной: Энджи не только вела все дела, начатые Карен Левин-Томпсон, но принимала и новые, чтобы не остаться без работы, когда Карен выздо­ровеет. Представить начальству список собственных кли­ентов – лучший способ обеспечить себе постоянное место. А Энджи – странное дело – теперь действительно мечтала остаться в Центре. Работа ей очень нравилась, коллеги тоже, и душа болела за клиентов. Ничего из этого она не сказала бы о прежнем месте в престижной фирме в Марблхеде.