Семейство видящих
Шрифт:
Продолжая собирать свои вещи, он похвалил меня за хороший заработок, отметил наличие квартиры и машины. Пальцы загибал. «Но всё это не перекрывает невозможность завести детей. Ну никак не перекрывает», – повторил он, назидательно подняв свой указательный корявый палец. «Да ну как это вообще? Это ж разве семья?» – вопрошал с аханьем, запихивая шмотки в чемодан. В мой чемодан. Заверил меня, что сожалеет. Приложил руку к груди и стоял так несколько секунд, проникновенно глядя мне в глаза. Убеждал, что если бы не этот изъян, то остался бы со мной, потому что я «вполне ничего», он неспроста меня выбрал. Он бы кабы на ком не женился. Сделал несколько комплиментов по поводу моих способностей в кулинарии и ловкости в ведении хозяйства. Сокрушался. Качал головой. Затем выволок чемодан с вещами и укатил.
В тот вечер я старательно обдирала
Он вскоре женился снова, мой бывший муж, почти сразу после развода. И, как я слышала, его вторая жена почти сразу забеременела. Оправдала все расчеты, молодчинка. Надеюсь, он доволен. Пусть подавится своим просчитанным семейным счастьем.
Прошло еще несколько дней, я много работала, и ни на что больше не оставалось времени и сил. Со временем из памяти почти выветрились и это странное знакомство с Тимофеем, и ужин с его семьей, и этот дикий портрет, слишком вольно им нарисованный. Я больше не посещала группу психотерапии и пока не искала встреч с семейством видящих. Ни с кем не искала встреч, не только с ними, и не хотела заводить новых знакомств, хотела хоть немного остыть и избежать новых впечатлений. Если внутри меня и была рана, то она постепенно затянется без посторонней помощи.
Я думала так, пока мне не прислал сообщение Алексей, мой бывший муж. Как-то нехорошо засосало под ложечкой. Я испытывала и к нему, и к своей прошлой жизнью с ним какую-то гадливость, даже стыд. Ну как я могла такое допустить? Как угораздило в это вляпаться? Отчего я была так слепа? Алексей писал, что соскучился, хотел бы повидаться, и просил разрешения заехать, побеседовать. Я позволила. Втайне я надеялась, что он раскаялся, что как-то оправдается, найдет способ загладить свой безобразный быстрый уход, свой сугубо практичный подход к семейной жизни, который выставлял меня высокофункциональной свиноматкой с набором полезных насадок на руки. Поломанной только. Одна из основных функций слетела и восстановлению не подлежала, так что разочарованному просчитавшемуся Алексею пришлось искать модель поновее и более качественную. Так я мысленно пыталась шутить, но шутки получались невеселые. Мне уже хотелось отнестись к этой истории с разводом легче, без противной горечи, оставить в прошлом. Забыть, наконец. Освободиться от этих гаденьких воспоминаний. Попытаться найти и хорошие стороны в нашем разводе. Например, хорошо, что я не родила от Алексея ребенка, иначе мы так и продолжали бы жить в угнетающем меня, фальшивом браке. Произошло событие, которое открыло мне истинное лицо Алексея, но я хотела его простить. Правда, при условии, что Алексей попросит прощения. Искренне и от души.
– Это ужасно, – рассказывал он, как только без приглашения протопал на кухню и бесцеремонно сам налил себе чай, – о, ты сделала ремонт? Да, ничего так, сойдет. Дорого? А, так вот, я начал рассказывать про ребенка. Ужасно. Знал бы – не пошел бы на это. Ребенок этот постоянно
– От меня-то ты что хочешь? – перебила его я. Никакого раскаянья не наблюдалось, и я не желала тратить время на его жалобы.
Он удивленно воззрился:
– Как что? Поддержки. Возможности выговориться. Я сбежал к тебе с большим трудом, поверь, и всего на час. Мне жена голову снесет, если узнает. Она в последнее время постоянно на взводе. Да я и сам вот-вот сорвусь. Ты бы знала…
Алексей продолжал говорить, а я молча смотрела на него. Он пришел выговориться ко мне. С полной уверенностью, что я его выслушаю, пожалею, приголублю, дам отдышаться. Искал поддержки. От меня. Я почувствовала, что закипаю внутри. Вместе с моим гневом на улице поднимался ветер. И тогда я поняла – эта ярость и впрямь подавлялась долгое время. Пора уже дать ей выход. Одно за другим с громким звоном полопались стекла в окнах. Алексей с недоумением озирался по сторонам. Ветер дул ему прямо в лицо. Все конфорки разом загорелись, и языки пламени, быстро поднявшись и лизнув потолок, вдруг свернули в сторону Алексея и стали быстро подбираться к нему. Он вскочил и кинулся к двери, но от порыва ветра дверь захлопнулась, и не поддавалась его усилиям открыть ее. Я захохотала, глядя, как он в панике колотится, пытаясь выбраться, пока огни пламени стремительно подбираются к его одежде и волосам.
Всё произошло в считанные минуты, пламя успокоилось только после того, как схватилась одежда Алексея, и он с воплями принялся кататься по полу, пытаясь сбить огоньки. Ветер стих.
– Если увижу тебя еще раз… – сказала я.
Я не договорила, но этого и не требовалось. Не дожидаясь, пока я подвешу фразу в воздухе, Алексей вскочил, похлопал себя по телу, удостоверяясь, что погасил все подожженные участки, и быстро выскочил за дверь.
Я медленно подошла к зеркалу и увидела заметное сходство с портретом Тимофея. Даже сильное сходство, практически один в один. Если не считать рожек, которых, уверяю вас, в действительности у меня не было, я выглядела в точности, как на портрете. От ветра из разбитого окна волосы сдуло назад, глаза сузились, рот презрительно скривился, обнажая верхние зубы. Настоящая демонесса из фильма ужасов. Я смотрела в зеркало несколько минут, узнавая себя. Так вот что они увидели? Вот она – моя суть, мое нутро. Зрелище, и впрямь, не для слабонервных.
ГЛАВА 2
Когда я вышла с работы в среду вечером спустя две недели после случая с Алексеем, я увидела Стаса, блаженненького младшего сына из семейства видящих, который ошивался у входа, внимательно осматривая каждую выходящую женщину. Я изменила прическу: зачесала волосы назад, и надела солнечные очки, так что у меня был шанс проскользнуть незамеченной. Пожалуй, так и нужно было сделать. Но я замешкалась.
– О, – воскликнул Стас, заметив меня, и осторожно подошел ближе.
Стесняясь, он протянул мне сложенный листок.
– Мама приглашает, – объяснил он записку, застенчиво улыбаясь.
Я поблагодарила, взяла листок и развернула, краем глаза заметив, что Стас, передав послание, тут же смотался.
«Дорогая Яна, – говорилось там, – я была уверена, что у Тимофея есть твой номер телефона, выяснилось – нет. Ты не нашла бы его на пятачке портретистов, даже если бы искала. На Тимофея снизошло вдохновение, и он не выходит из своей студии. Пишет новую картину. Так что у меня появились опасения, что мы потеряем друг друга, и наше знакомство сойдет на нет. Согласишься ли ты приехать ко мне на ужин в пятницу? Очень надеюсь, что да. Я буду в городе по делам, и могу тебя захватить. Можем встретиться на студии у Тимофея в половине шестого, дом напротив фонтанов, вторая парадная, последний этаж и еще пролет вверх по лестнице. Приходи, пожалуйста. Буду с нетерпением ждать. Наташа».
В пятницу к назначенному времени я подошла к дому у фонтанов, поднялись на лифте на последний этаж, прошла еще один пролет вверх по ступенькам, и позвонила в дверь.
Дверь открыл Тимофей и явно удивился, увидев меня. Вероятно, Наталья его не предупредила о моем появлении.
Я не знала, что делать. Выглядеть навязчивой не хотелось. Я уже подумала, не спуститься ли вниз, чтобы подождать Наталью там. Но Тимофей отошел в сторону, освободив мне проход.
– Проходи, – неохотно предложил он, предлагая мне пройти в студию.