Семиозис
Шрифт:
Сосна прибежала поучаствовать в споре.
– Я помогал строить стену, – возмутился Зеленка, – нечего меня обвинять.
Лидерство. Ну-ка…
– Давайте возьмем тупые стрелы, ладно? – вмешалась я. – По крайней мере, поначалу.
– Что? – возмутилась Сосна. – И что это докажет?
– О, отличная мысль, – согласился молодой Зеленка. – Люсиль права. Тупые стрелы! Мы могли бы их ранить, но не стали.
– А если они продолжат нападать? – спросила Сосна.
– Если сразу сделаем все правильно, – заявила я, – то они поймут, что мы хотим дружить.
И так далее и тому подобное. Именно
Стивленд, летучие мыши и зоркие дежурные на стене сообщили, что стекловары крадутся по лесу – во множестве. Мы слышали пронзительный стекловский, и он становился все громче… А потом появились они. Двадцать или тридцать основных пробежали по берегу, и я заорала им: «Чек-оо!» Может, это было неподходящее приветствие, но я хотела дать им знать, что мы их заметили.
Они не приблизились к городу, а со всей скоростью перебежали по мосту на другой берег, чтобы устроить лагерь. Не идеальное место, но они у нас не спросили.
Стекловары продолжали выскакивать из леса и сбрасывать тяжелые переметные корзины у своего нового лагеря. Некоторые начали осматривать детский цветник вокруг статуи Хиггинса, которая отмечает то место, где он сразился с орлами. Ветер принес их запах. Даже с такого большого расстояния от них воняло гнилью.
Какой-то работник-стекловар в черной накидке сорвал цветок. Другой подбежал, чтобы его отнять, а потом еще и третий – и началась возня с толканием и пиханием. Прибывающие стекловары побросали корзины прямо на дороге и побежали смотреть. У дерущихся появились болельщики – я определила не меньше трех сторон. Они вытаптывали сад. А потом какой-то основной в клетчатом («Он. Это их предводитель», – сказал Канг) поднял дубинки и проорал:
– Чууу-а-рии!
Драка мгновенно прекратилась.
– Как в прошлый раз, – буркнула Сосна.
А они все прибывали. Взрослые разбивали полукруглые шатры и распаковывали корзины. Клетчатый что-то прокричал, и мелкие работники бросились встречать четырех самок – крупных, медлительных и неуклюжих, как и рассказывали участники нашей миссии. С ними пришли еще стекловары – кажется, шестеро, – казавшиеся такими крошечными, что наверняка определялись как дети. Они принялись носиться по саду, уничтожая его остатки и гоняя самоцветных ящерок, которые там жили.
– Это именно та группа, у которой мы побывали, – сказала Мари. Оборванцы, как она и описывала. – Стало на одну самку меньше и намного меньше детей. Неужели молодь так быстро взрослеет?
– Похоже, ты так не думаешь, – предположила я.
– Что-то случилось. У них и так было скудно. Возможно, дело именно в этом.
Судя по ее лицу, ей такой ответ не нравился. Мне тоже. Но что именно случилось?
Нападение не заставило себя ждать. Несколько стекловаров подобрались между деревьями с катапультами, сделанными, как мы решили, из подпорок шатров, и начали забрасывать через стены стеклянные сосуды с отравой. Немного жидкости выплеснулось на старика Бьорна. У него начался жар и чуть не остановилось дыхание, но медики действовали быстро и спасли его.
Наши луки стали для них неожиданностью – или, точнее, дальность их боя, – и они быстро отступили, но в некоторых мы попали. Даже тупые стрелы могут наносить ущерб. Сосна и другие
– Пора применить настоящие стрелы, – заявила Сосна. – Нас больше. Мы победим.
Кто-то из Бусин ее поддержал:
– Точно. Давайте убьем одного и посмотрим, станут ли они жарить труп и его есть.
– Нам не нужна месть, – возразил Зеленка. – Нам нужен мир.
– И получим мир, – процедила Сосна сквозь зубы, – когда победим.
Чтобы решить этот вопрос, мы созвали срочное совещание в оранжерее, рядом со стеной. Мари возглавила группу, выступающую против настоящих стрел. Сосна назвала их «дипломатами», что прозвучало как оскорбление. Стивленд не мог определиться с тем, чего он хочет. В конце концов мне надоел бесполезный ор, и мы решили, что каждый будет решать сам за себя. Так что кто-то стрелял настоящими стрелами, а кто-то тупыми. Эффект был примерно одинаков. Сосна какое-то время развлекалась тем, что метилась горящими стрелами за пешеходный мостик. В итоге кто-то из опытных охотников сказал ей, что если она и дальше будет промахиваться, то стекловары определят соотношение дальности и меткости, как это сделали горные пауки, и мы лишимся преимущества.
Такая ситуация держалась пять дней. Мы время от времени стреляли в стекловаров, пытающихся подкрасться к стене. Обученные летучие мыши относили сообщение Монте и проводили разведку – оценив ситуацию, мыши стали требовать в три раза больше еды за вылет. Все смотрели на меня, ожидая указаний.
Что бы сделал фиппокот? При нападении сов и пауков фиппокоты убегают и прячутся. Они зеленые. Они умеют замирать неподвижно. Они способны в считаные секунды вырыть нору. Могут прыгнуть достаточно высоко, чтобы приземлиться в ветвях дерева. Способны соскользнуть по мокрому травянистому склону быстрее катящегося мяча. А мы, большие фиппокоты, оказались в ловушке, не имея возможности убежать и спрятаться. Мне положено было руководить, но я не знала, что делать: я умела только быть веселой, услужливой, игривой и мягкой. И какой в этом был толк? От меня не было никакого прока.
Стекловары принялись барабанить и петь сутки напролет, донимая нас, – и к тому же орали друг на друга. Наши дети ныли из-за того, что из города нельзя выйти и что шум не дает спать, – что было правдой. Бесконечный, сотрясающий мозги шум – стекловары были намерены нас мучить. Дети изготовили беруши. Мы, взрослые, размышляли о том, что делать, и слишком много спорили. Опытные охотники и Стивленд вели наблюдения: общественный уклад, питание, методы боя. И мы собирали знания, но недостаточно быстро. Мы не сможем вечно сидеть в городе. Мы просто сбрендим.
Этим вечером дело почти дошло до драки.
– Пора поубивать музыкантов, – заявила Сосна на заседании комитета.
– Этот шут и стекловарам не дает спать, – отметила Маргарита.
– И что с того? – сказала Сосна. – Хочешь, чтобы я их пожалела?
– Мы способны выживать в трудных условиях, – провозгласил Карл.
– Какие еще трудные условия? Это пытка! Пытка для меня, для моих детей, для всех!
– Точно, ты просто бесишься, – прошептали в зале.
– Кто это сказал?