Семитысячелетняя молитва
Шрифт:
Этот уровень, относившийся к естественному земляному типу, назывался «Закат» [17] . К его особенностям относилась хрупкость, большое количество горючих объектов (хотя на первый взгляд могло показаться, что он составлен целиком и полностью из камня) и на удивление кромешная тьма в затенённых участках. В целом, его нельзя назвать богатым на особенности.
Но для Харуюки этот уровень важен по другой причине.
Незабвенной осенью прошлого года в один прекрасный день перед ним опустилась фея в образе чёрного махаона и вручила ему ключ от другого мира. Когда они впервые вместе
17
Далее Реки всегда относит «Закат» к святому типу. Не знаю, что на него здесь нашло.
Вчера, спустя восемь месяцев с того дня, Черноснежка вступила с ним в кабельную дуэль в медицинском кабинете школы Умесато и показала Харуюки небольшое, но самое настоящее чудо. Она использовала Систему Инкарнации, Оверрайд, чтобы переписать свойство своего дуэльного аватара и превратить клинок на правой руке в изящные пальцы. Да, эта «рука» прожила всего семнадцать секунд, после чего рассыпалась, но эта Инкарнация стала для Черноснежки важнейшим заявлением. Она намеревалась сама сократить то двухметровое расстояние между ними.
А пока эти мысли неспешно прокручивались в его голове, Харуюки водил взглядом по сторонам в поисках фигуры Черноснежки.
Но тут он вспомнил нечто ещё более важное, нечто, что забыл проверить с самого начала. Он тут же вскинул свои руки и осмотрел пальцы. Вместо тонких пальцев Сильвер Кроу, казавшихся непригодными для ближнего боя, его ладони венчались острыми бронированными когтями... но эти когти выглядели практически так же, как во время кабельной дуэли с Кусакабе Рин.
Вслед за пальцами он окинул взглядом своё тело, но и оно не претерпело за последние три часа никаких изменений. Его аватар всё ещё представлял собой смесь, на 80% состоящую из Сильвер Кроу и на 20% из Дизастера. Напоследок Харуюки закрыл глаза и глубоко сконцентрировался на точке между своих лопаток. Но зверь, живший там, продолжал дремать. Не чувствовалось ни зудящей боли, ни глухого рычания.
— Пожалуйста, поспи ещё немного... — прошептал Харуюки, затем поднял голову и ещё раз осмотрелся.
Крыша башни была широкой, но где конкретно она кончается, Харуюки не видел — архитектура «Заката» состояла из бесчисленных стен и колонн, из-за которых поверхность крыши превратилась в подобие лабиринта. Харуюки попытался вслушаться, но не уловил ничего, кроме одиноких звуков ветра...
— Семпай?.. — произнёс он чуть громче, пытаясь позвать её.
Но рядом с ним не оказалось не только её обсидианового аватара — не происходило вообще ничего. Хотя, если подумать, Черноснежка после прошлого погружения лишь переместилась из Сугинами на вершину башни — она не знала, где именно на башне находится Харуюки. А значит, она, как и он, бродит по лабиринту и пытается найти его.
Осознав это, Харуюки начал идти по проходу, окружённому меловыми стенами. Хоть сама башня крепка, её украшения — стены и столбы — разрушались очень легко, и Харуюки, в теории, мог просто разломать всё вокруг себя, но ему не хотелось этого делать. Уровень «Закат» попадался очень редко, и Харуюки с ним связывали такие воспоминания, что его можно назвать священным
Проход вскоре упёрся в стену, дороги от которой вели налево и направо. Интуиция подсказала Харуюки повернуть направо. Он продолжал идти вперёд, стараясь не наступать на цветущие по сторонам дороги цветы. Как ему казалось, он шёл к центру башни. Вскоре ему встретился ещё один поворот направо, затем налево, а потом он добрался до полуразрушенной арки, за которой находилась чуть-чуть утопленная в землю площадка диаметром около двадцати метров.
В реальности в центре Роппонги Хилз тоже было небольшое углубление — именно там находилась вертолётная площадка. Выходит, это и есть центр башни. Конечно же, здесь это уже не вертолётная площадка, и на земле метки «Н» тоже нет. Вместо неё располагалось кольцо из где-то дюжины колонн. В самом же центре находилась ещё одна колонна, выше и толще остальных. С её вершины стекала вода, попадающая в неглубокий пруд возле основания.
Харуюки опустился на площадку и приблизился к центральной колонне. Он уже потянулся рукой к вымоченной поверхности и собирался притронуться к ней, как вдруг...
— Кроу... — раздался тихий, мягкий голос с другой стороны колонны.
— А... с-семпай!
Харуюки уже собрался перейти на другую сторону колонны, а с языка уже готовились сорваться слова «так вот где ты была», как голос вдруг остановил его:
— Стой. Не двигайся. Послушай меня.
— Э-э... х-хорошо...
Стоявший в самом центре площадки столб хоть и был толще прочих, но в диаметре имел лишь около восьмидесяти сантиметров. Блэк Лотос трудно назвать таким уж маленьким аватаром, особенно с учётом того, как много острых поверхностей имелось в её фигуре. Спрятаться в тени колонны ей было непросто... да и зачем? Харуюки замер, невольно представив себе прячущуюся от него Черноснежку.
— Сильвер Кроу. Я всё это время думала о том, как спасти тебя от паразитирующей Брони Бедствия, — вновь послышался её голос с другой стороны колонны, и он казался нарочито спокойным. Затаив дыхание, Харуюки ждал продолжения. — Я обдумывала множество идей, но, в конце концов, лучше будет именно так. Кроу... увы, но ты стал слишком опасен для Легиона, для Ускоренного Мира и для меня.
— Се... семпай?..
Он ощущал странное сомнение. Да, она говорила правду... но её тон был слишком деловым... слишком холодным...
— И вот, что я решила. Прошу... исчезни из этого мира, — поразил слух Харуюки совершенно равнодушный голос, донёсшийся с другой стороны колонны.
Одновременно с ним толстый известняк пробило нечто, вытянувшееся по прямой линии. Острый чёрный клинок... меч. Рука Чёрной Королевы Блэк Лотос.
Харуюки ошарашенно смотрел на свою грудь, на остриё чёрного клинка, целящегося точно в самую критическую точку на теле дуэльного аватара. Его мысли остановились, конечности перестали слушаться, и лишь тело на автомате попыталось сдвинуться, но смогло лишь наклониться на пять сантиметров влево.
Раздался практически неслышный звук удара, и чёрное лезвие прошло сквозь правую сторону груди Харуюки, выйдя через спину.
На мгновение Харуюки ощутил ледяной холод. А затем — обжигающую боль.
— У... а-а!.. — хрипло воскликнул он и, вложив всю свою силу в ноги, резко отпрыгнул назад.
Когда клинок покинул его грудь, он вновь ощутил всплеск боли, и из раны тут же выплеснулись красные спецэффекты, похожие на свежую кровь. Продолжая истекать спецэффектами, Харуюки пошатнулся и упал на левое колено.