Семнадцатый
Шрифт:
– Конечно, ты права, в музее спать нельзя, здесь же столько всего интересного! А еще около каждого экспоната есть его история, – он подошел к Але и чуть повернул ее, держа за плечи, в сторону надписи, до которой даже она дотягивалась. – Видишь, написано не только, что перед тобой, а даже как это делалось и как попало в музей, – он дал ей немного времени, чтобы она посмотрела, но понимал, что темный зал музея не так интересен ей. – Все можно изучать самостоятельно, так даже интереснее, правда? – и он даже не сомневался в ее положительном ответе.
– Правда, – согласилась она, уже улыбаясь. – Владимир Андреевич, – прочитала она на его бейдже имя. Небольшое желание ее чему-то научить навело ее на мысль, что дядя все-таки какой-то ученый
– Знаешь, Аля, раз уж ты все равно сбежала от своей группы, мы можем пойти по другой лестнице, чтобы они нас не заметили и посмотреть кареты, платья и посуду девятнадцатого века, или увидеть старинные книги? – он ввязывался в эту авантюру, потому что ему до жути было интересно мнение обычного ребенка. К сожалению, в его окружении не было таких честный детей, которые высказывали бы свое мнение, не боясь за последствия, а ему нужно было все знать, ведь музей не должен быть просто сундуком со старыми вещами, он должен пользу приносить.
Конечно, он попросит сейчас сотрудников найти эту группу и сказать руководительнице, что девочка Аля сейчас с заместителем директора, и, кажется, всем влетит, но не ребенку же. Он-то уж точно вывернет все так, будто не она сбежала, а руководители не уследили. Впрочем, он еще не получил согласия на мини-путешествие.
– Я готова идти к платьям и каретам! – смело решилась девочка. – Только давайте так, чтобы класс не увидел, а? – она склонила голову на бок и заглянула в глаза дяде Вове.
И снова он убедился в том, что не интересен детям Древний мир. Дурацкая программа по истории. Вообще в понимании Владимира проходить надо было в обратном порядке. Начать с современного мира, а потом разворачивать эту конфетку, чтобы дойти до самой сердцевины и тогда, в каком-то десятом или одиннадцатом классе к взрослым уже детям придет осознание того, с чего все пошло, что недалеко мы на самом-то деле ушли, несмотря на то что прошло колоссальное количество времени. Люди научились красиво одеваться, но в двадцать первом веке им больше нравится раздеваться, жить в пещерах и заниматься только тем, что добывать себе еду. Какая тоска. Так вот, Владимир считал, что интересно человеку изучать то, что он понимает, а понимает он то, что видит своими глазами и то, чем пользуется. Маленькому человечку трудно уложить в голове, что эти некрасивые камни являются орудием труда, что при помощи палки-копалки можно даже убить, если очень захотеть. Она никак не сможет удивиться, увидев украшения из камня или железа древней женщины, и уж точно не захочет их примерить.
Девятнадцатый век тоже не был так близок к этим малышам двадцать первого века, но он отличался шиком и блеском барокко – золотой век дворянства, а потому он был интересен.
– Как скажете, государыня Лиля, – он взял ее за руку и повел в обратную сторону, то есть к началу, а оттуда по широкой ковровой лестнице наверх. Скорее всего, им уже рассказали о том, что потолок над лестницей расписан древом императорской семьи, а потому он не стал на этом останавливаться. По дороге он накрапал сообщение о том, что девочка Аля из экскурсионной группы с ним и он приведет ее к выходу позже.
Они поднялись на второй этаж, где был уже зал восемнадцатого и девятнадцатого веков, но кареты пока не было видно. Там была представлена эпоха классицизма. Владимир не любил разговаривать с детьми как с детьми и упрощать язык – он считал, чем раньше ребенок познакомится с терминологией, тем быстрее он ее поймет.
– Смотри, Аля, – раз уж она разрешила ему так себя называть, то он этим воспользуется.
– Оооо… как много, все девушки похожи на Золушек. не все красивые, правда…
– Это русские императоры и придворные, – на стене висело довольно много портретов, похожие один на другой. – На самом деле, они не были так похожи, просто в то время, которое называлось «классицизм», было принято рисовать людей с розовыми щеками и бледными лицами, в париках, и именно в такой позе, а еще побольше
– Аниме? А я смотрела мультик, мне Катька показывала. Там у всех глаза огромные! – она попыталась изобразить это на своем лице, открывая глаза широко-широко, насколько это было возможно, чем вызвала улыбку у Владимира.
Когда он захочет завести собственных детей, он обязательно вспомнит эту девочку в зелёной шляпе с таким интересным именем, и оно даже будет мелькать в списке имен, из которых он будет выбирать имя дочери, и может быть, оно понравится его жене так же, как и ему. Она удивляла своей живостью и интересом, которые найдешь не у каждого ребенка. Скорее, каждому ребенку интересно что-то одно, а ей интересно сразу все. Конечно, он не мог сказать гордо, что ей нравится история, только потому что она сама еще не определилась, что больше всего ее привлекает: картины и живопись? старинные книги? обшитые жемчугами платья? фарфоровая посуда с нанесенными на нее золотом инициалами императора? Хотя до некоторых экспонатов еще стоит дойти.
– Ты права! – согласился он с нею, когда она стала говорить о Золушке и мачехе с сестрами, предполагая, почему одни девушки получились красивыми и в красивых платьях, а другие нет. – За каждой картиной стоит история человеческого рода, а еще интереснее придумать ее самому. Например, мы точно можем сказать, что этот дядечка, – он указал на князя Голицына, – развивал торговые отношения с Китаем, и мы даже можем вспомнить его жен и детей, но еще мы можем предположить, придумать, что он пил по утрам горький кофе без молока, любил есть блины, а, когда был маленьким, упал на мостовой и разодрал коленку…ведь у каждого человека есть своя личная история, которую никто не знает, и даже картина не может ее передать. Мы видим только один момент его жизни, к сожалению, – будучи маленьким, он придумывал такие истории, чтобы придать хоть какую-то живость этим образам. Кто поспорил бы с ним, что князь Голицын в десятилетнем возрасте не падал и не драл колени? Никто! Во-первых, не доказано обратного, а во-вторых, так было со всякими детьми. Если историю рассматривать как науку – то это голые факты, а если как искусство – то это целая жизнь. Ему нравилось последнее.
Он говорил много, и дети не всегда любят, когда им что-то внушают, поэтому он позволял ей бегать от картины к картине, четко следя за ее движениями.
– Аля, смотри, – подозвал он ее к себе, словно заинтересовавшись чем-то, словно он увидел что-то, чего никогда не видел. В середине зала была круглая витрина, под которой были собраны различные книги, открытые на разных страницах. В основном это были летописи, но среди них появлялись и приказы, и указы Императоров. Так, среди них, появился Указ Императора Павла, написанный в восемнадцатом веке, странным для нас современных людей языком. – Попробуешь прочитать? – Владимир изучал и старославянский язык, и древнерусский, но все же сложно было привыкнуть к прочтению, а тем более подобных документов.
Для девочки это оказалось настоящей проверкой! Она готовилась поступать в школу, и ей очень нужно было доказать, что она готова, что она умеет читать.
– Бо. жи..е..ю…ми..лостию, – с трудом, но прочитала она. – Это они специально неправильно пишут? Чтобы мы знали, что тоже можем ошибиться?
И как он сразу не догадался, что в школе не рассказывают детям о старославянском языке. И как теперь отвечать на ее вопросы? Боже, их так много, и они такие логичные! Одно приятно – читает она неплохо, даже письменные буквы.