Семья и как в ней уцелеть

Скиннер Роберт

Джон. Значит, внушая людям, что за «ширмой» напрасно пропадают хорошие, нужные вещи, «людовед» подтолкнет пару помогать друг другу расти вместо того, чтобы забивать друг друга.

Робин. Да, и очень важно, что через какое-то время они научатся сами подталкивать друг друга дальше.

Джон. Ну, а применительно к половине мужа — «подкаблучника»? «Вед» должен открыть боевой женщине глаза на ее страх доверить мужу ответственность?

Робин.

Да, и помогая разглядеть факт, психотерапевт оказывает необходимую эмоциональную поддержку жене, испытывающей очень неприятные переживания, когда осознает, как же она боится, чтобы муж ее не осадил. И если одновременно психотерапевт сумеет показать мужу, что он боится ответственности, а также поможет мужу разглядеть маленькую беспомощную девочку, спрятанную у жены за «ширмой», поможет осознать, что «матрона» появилась только потому, что он не смог позаботиться об этой маленькой девочке, что ж, Ваш покорный слуга вправе поздравить себя: пара начнет меняться в нужную сторону.

Джон. Вы объясняете людям, что они оказались в ловушке, потворствуя друг другу в утаивании правды?

Робин. Да. Но действует лучше всего, если подчеркнуть положительный момент связавшей их схемы: Джейн, оставаясь беспомощной, приносит себя в жертву ради того, чтобы Тарзану не изменяли силы. Или: как же муж-подкаблучник старается избавить жену от чувства слабости и уязвимости, позволяя ей взять на свои плечи всю ответственность! Как только партнерам откроется «шаблон» хотя бы отчасти, они захотят вместе его рассмотреть и уже не удержатся от желания изучить до конца и поменять, что можно.

Джон. Значит, на одном полюсе брака собрались Джорджи с Мартами, отчаянно удерживающие свои «ширмы», за которыми целые «свалки». На другом — пары, у которых «ширмы» практически вышли из употребления, а если и стоят, то за ними — пустяки, к тому же в таких домах часты уборки. Ну, а посередине мы все, оставшиеся.

Робин. Не забывайте, однако, на полюсах, по статистике, незначительный процент брачных пар. «Середину» составляет большинство. Ведь у нас, в большинстве, средний рост. Не 140 и не 195 сантиметров.

Джон. Так. Я, что сразу заметно, — из «средненьких». Ну, а полюс здоровья оккупировали, конечно же, все вы — «людоведы».

Робин. Джон, шутки в сторону!

Джон. Я и хотел сказать: каждый знает, что все психотерапевты — психи; я насмотрелся скетчей про сумасшедших «ведов» больше, чем съел горячих обедов. Да ведь Вы не поверите!

Робин. Я не думаю, что мы — ненормальные. В основном мы где-то посередине шкалы.

Джон. Неужели? Но как же вы тогда способны помогать людям?

Робин. Это как посмотреть.

Если у человека никогда не было серьезных проблем, если он никогда не испытывал боли, доставая «спрятанное за ширмой», вряд ли он сумеет помочь другим в этом. Он никогда по-настоящему не прочувствует процесс. Очень трудно полагаться на интуицию, на умственные способности, когда опыт совсем не знаком. Но я бы крайне удивился, узнай я, что нашим занятием интересуется человек абсолютно здоровый. Такой был бы с вами в кабинете сама доброта и дружелюбие, но он не стал бы специалистом.

Джон. Вы меня озадачили.

Робин. Ну, а сами подумайте: в горах на подъеме вам поможет проводник сразу над вами, он подстрахует ваш следующий шаг. А тот, кто забрался выше вас на тысячу футов, тот вам не помощник.

Джон. Да, помню, приходила такая мысль однажды, когда я слушал Кришнамурти… Знаете, я вдруг понял: я завидую этим людям, которые достигли вершины здоровья, пускай психотерапевты из них никудышные.

Робин. Я им тоже завидую.

Джон. И я не могу отделаться от ощущения, что эти исследования — ну, доказывающие: существуют по-настоящему здоровые люди — «веды» игнорируют потому, что они тоже страшно завидуют счастливчикам и предпочитают их не признавать. Ведь факт для «ведов» и всяких прочих знатоков чужих проблем не из приятных. Получается, что все мы в одной лодке — врачи, пациенты — и не так далеко друг от друга сидим…

Робин. Может, и так. А раз мы, врачи, тоже из «средних», «средние» недостатки, вроде зависти, нам не заказаны, как и всем прочим людям. Почему мы должны быть другими?

Джон. Хорошо, но если здоровым сделаться можно, просто выкинув «хлам из-за ширмы», за чем дело стало?

Робин. Про боль забыли? Доставать «спрятанное за ширмой» больно. Хуже того, кажется, даже порочно. Я уже говорил, мы прячем всякую всячину за «ширму» потому, что так было принято в нашей семье, и навык передается, ведь если кто-то в семье начнет обнаруживать запрещенные эмоции, нарушит табу, вся семья почувствует угрозу.

Джон. И набросится на ослушника.

Робин. Или — что нисколько не лучше — пренебрежет им. Подвергнет остракизму. Отвергнет его. А быть отвергнутым семьей очень страшно, особенно для маленького ребенка.

Джон. Значит, доставая давно спрятанные чувства из-за «ширмы», выудим вместе с ними и этот застарелый страх?

Робин. Да. Почувствуем, будто восстаем против всей семьи, будто теряем любовь и поддержку всех. Поэтому кто-то должен нас поддержать.