Семья на первом месте
Шрифт:
— Только что?! — Воскликнула Нортс в один голос с Лили.
— Видел только золотых бабочек, — наконец ответил волшебник. — Кто следущий?! — поинтересовался Поттер, не давая времени одуматься ребятам.
— Я! — радостно крикнула Элла. — Рими, — протянула девушка, обращаясь к парню.
Веселье продолжилось. Все, кроме Сириуса, так и зависшего на месте с банкой в руке, активно участвовали в игре.
Золотые бабочки.
Девушка.
Не знаю, кто она.
Сомнений нет, речь идёт об Алине. Сириус не знал, как ему быть. С одной стороны, если
Алина отказалась от Джеймса, но лишь для того, чтобы уберечь его от безумства Этелберта. И как бы там не было, именно она и расплачивается за свою любовь к взбалмошному гриффиндорцу. Алина пожертвовала своей свободой и счастьем ради жизни отца. И если он всё вспомнит, то всё, что она сделала, окажется бессмысленным.
Сириус знал своего друга даже лучше его самого. И прекрасно понимал, что Сохатый ни за что не откажется от Алины. И вот сейчас всё идёт к чертям.
В отношениях с друзьями Бродяга ни разу не был эгоистом. Однако он не мог допустить того, чтобы всё вскрылось, не мог и не хотел. Ведь как бы то не было, у него ещё есть шанс, шанс с Алиной. Пьюси не считает его соперником, и это играет ему только на руку.
Потому что каждый раз змеёныш ищет утешение в объятиях Сириуса. И, быть может, она сама этого не понимает, но они стали ближе к друг другу, намного ближе. Только Бродяга заставляет её улыбаться сквозь горькие слёзы.
— Ты свет, Сириус, — шептала она как-то раз, когда ей удалось выбраться из поместья и провести несколько часов с другом. — Свет, к которому я не устану тянуться. Не знаю, что было бы, если бы тебя не было рядом.
Он обнимал её за плечи, пока она сидела рядом с ним на покрывале где-то высоко на холме, провожая заходящее за горизонт солнце. Это был один из лучших дней в его жизни, потому что она была рядом.
Он готов стать для неё кем угодно, будь то: брат, друг, любовник или муж. Всё это было неважно, если он всё ещё ей нужен, если он ей не безразличен.
Бродяга знал, что это неправильно. Знал, но ничего не мог с собой поделать.
Её аромат цветов дурманил его, её шёлковые волосы, в которые он мечтал зарыться, кружили голову. И её глаза, Мерлин, какие же это глаза, словно сотканы из солнечных лучей. Он молил Мерлина и Моргану, чтобы они смотрели только на него одного, чтобы она видела, как сильно он в неё… Едва ли это важно.
— Нашла бы себе другого друга?! — насмешливо протянул он, играя темными бровями.
— Болван! — вскрикнула Алина и ударила его в плечо, а тот повалился на спину, заливаясь лаючьим смехом. — Я не найду никого лучше тебя, Бродяга.
Я не найду никого лучше тебя, Бродяга.
Сириус мигом принял сидячее положение напротив волшебницы.
— Зато ты снова улыбаешься, — беззаботно пожал плечами брюнет и задорно подмигнул.
— Не знаю,
Попроси что угодно! Попроси поцелуй, попроси!
— Ничего не нужно, если ты всё ещё улыбаешься, змеёныш. Лишь твоя улыбка согревает моё холодное сердце.
Алина запрокинула голову назад и рассмеялась, так искренне и заразительно, Сириус просто не мог не улыбнуться. Он видел, как забавно подпрыгивают её кудряшки, как на лице появляются едва заметные ямочки и как сияют её глаза.
Сириус никогда и никому не завидовал, на то не было ни единой причины. Однако больше всего на свете он хотел оказаться на месте Поттера, ведь именно Джеймс был связан с Алиной чем-то, что не поддавалось объяснению. Незримой нитью, которая переплетала их сердца.
Может, у него с ней такого не было, и всё-таки их души были связаны, связаны на век. Лучше он умрёт на этом же месте, но от неё не отречётся, чего бы это не стоило.
— Бродяга! Ты чего завис? — Джеймс убирал посуду со стола, отнеся её к раковине.
— Задумался, — поднявшись с места, он помог Поттеру, принявшемуся за мытью посуды. — Сохатый, ты же знаешь, что ты волшебник?! — подначивал его Блэк.
— Знаю, Бродяга! — ухмыльнулся Поттер, не отрываясь от дела. — Как ни странно, но мне нравится делать это своими руками.
Но мне нравится делать это своими руками.
Именно это всегда говорила Алина, когда друзья над ней по-доброму потешались. Сириус поджал губы, пытаясь понять, что же ему делать дальше и стоит ли говорить об этом змеёнышу.
***
Поместье Пьюси
Этелберт проснулся рано и на удивление чувствовал себя лучше. Его взгляд метнулся в сторону Алины, так и просидевшей всю ночь в кресле подле его кровати. Этелберт приподнялся на локтях, затем, свесив ноги с постели, оказался напротив девушки, расстояние между ними было меньше полуметра.
Юноша сложил губы трубочкой, выпустил тёплый воздух изо рта в лицо жены. Она слегка поморщилась, приоткрыв сонные глаза, Лина вздрогнула, пальцами вцепившись в подлокотники кресла. Он был так близко, отчего мигом отпрянула, кресло качнулось назад, и если бы Пьюси не удержал его на месте, то волшебница бы непременно перевернулась.
— Успокойся, — голос его отдавался хрипотцой. Парень поднял руки вверх, как бы показывая, что ей нечего бояться, Алина кивнула. — Ты просидела со мной всю ночь?
Поднимаясь с постели, Этелберт направился в ванную комнату.
— У тебя была лихорадка, — ответила волшебница, разминая затёкшую шею и спину. — Как ты себя чувствуешь?
— Намного лучше, — ответил он, проходя за плетённую ширму. Распахнув дверцы высокого шкафа, он достал белоснежную рубашку. — Ты могла уйти.
— Я же пообещала, что останусь, — отозвалась девушка, заламывая пальцы. — Мне нужно смазать твои раны.
Алина встала с места, а Пьюси подошёл ближе. Его рубашка, накинутая на плечи, оголила широкую грудь. Рука Лины потянулась к ранам, осторожно смазывая их густой субстанцией. — У тебя останутся шрамы.