Семья напрокат
Шрифт:
Киваю. Видимо, наш разговор разбередил старые раны мужчины, и он поспешил уединиться. Ну ладно, ему тоже полезно всё переосмыслить. А я пока обставлю детскую для Никитки и попробую дозвониться до няни. Как там её зовут? Кажется, Ирина Константиновна? Надеюсь, она поможет пролить свет на эту историю.
Максим Дмитриевич грустно улыбается, провожает ползающего Никитку уставшим взглядом и поспешно уходит из комнаты.
Я достаю из заднего кармана брюк листок с номером телефона Ирины Константиновны. Что ж, попробую поговорить с женщиной.
– Я вас слушаю.
– Ирина Константиновна, добрый вечер. Мне ваш номер телефона дал Максим Полонский.
– И что? Он сказал обо мне что-то хорошее?
Ироничный, недоумённый тон няни заставляет меня замешкаться.
– Ничего плохого о вас он мне не говорил.
– Очень странно.
– Простите, я вас не понимаю.
– Девушка, кто вы, и что вам от меня нужно? Ни за что не поверю, что я вам нужна как няня – Максим Дмитриевич ни за что бы не стал давать такие рекомендации.
– Но это так!
– Вы лжёте, и я не собираюсь продолжать этот разговор. Всего хорошего!
Из трубки доносятся частые гудки.
Я в недоумении смотрю на свою трубку, и меня прошибает озноб. Что, чёрт возьми, тут происходит? Почему всё, что связано с Полонским – окутано какой-то тайной?
И почему Ирина Константиновна уверена, что хоккеист не будет раздавать её телефон? Что такого серьёзного произошло в семье?
Ох, видимо, мне придётся это выяснить. Ведь мне предстоит жить с этим мужчиной почти две недели и притворяться Лизаветой. Я не могу допустить, чтобы эта тайна осталась нераскрытой – я уже вляпалась по уши.
Оставив сыночка в детской комнате, я стучу в дверь спальни мужчины. Может, стоит всё рассказать хоккеисту?
– Да, Маргарита, входите.
Спортсмен полулежит на кровати в полумраке комнаты. Я вхожу, и замираю на пороге – Максим Дмитриевич не совсем одет, у него оголён торс, а ремень на джинсах вальяжно расстёгнут.
Я встала, как вкопанная, уставившись на мускулистое, красивое тело с небольшой дорожкой растительности, спускающейся вниз, к интимному месту.
– Вы что-то хотели?
В голове всё смешалось, а дыхание перехватывает от накативших чувств. И этого красавчика я считаю Синей Бородой? Да быть того не может! Это всё проделки хитрой Лизы, которая, небось, вертела мужчиной, как хотела и играла с ним в какие-то свои игры.
– У вас язык отсох?
Резкое выражение заставляет меня свалиться с небес на землю, и я мотаю головой. Боже, какая я дура! Что он теперь обо мне подумал? Что я, как школьница, залипла на красивое мужское тело?
Полонский встаёт с кровати и подходит ко мне. Я вижу капельки влаги на его груди – видно, мужчина совсем недавно принимал душ и успел лишь натянуть джинсы. Соски мужчины блестят от влаги, и у меня просыпается стойкое желание тотчас провести языком по этим бугоркам, ощутить вкус мужского тела.
– Рита?
Максим Дмитриевич хватает меня за руку, и я прикрываю
Заливаюсь краской, и пытаюсь восстановить дыхание. Нет, ни в коем случае нельзя показать своей заинтересованности. Но, чёрт возьми, это не просто сделать! Мужчина хорош собой, как аполлон – высокий, с шикарным накачанным телом и холодными зелёными глазами. Нужно попытаться найти в нём хоть какой-то недостаток, чтобы полностью акцентировать своё внимание на нём.
Приоткрываю глаза. Ага, на мочке уха есть родинка – какая-то некрасивая, рваной формы. Нужно думать о ней, и смотреть на неё, тогда я смогу не думать о его оголённом торсе.
– Простите, я просто хотела с вами поговорить о няне.
– Что с ней?
Спортсмен навешивает на лицо озабоченное выражение, и слегка отступает назад, оставив мою руку в покое. Я выдыхаю – думать становится немного легче, но красивый обнажённый торс всё равно сбивает меня с толку. Я снова обращаю своё внимание на мочку уха мужчины.
Вот, так намного легче.
– Оденьтесь. Некрасиво стоять перед девушкой обнажённым!
– Да ладно?
Мужчина саркастически выгибает левую бровь и ехидно улыбается.
– А вы в курсе, что нам вскоре предстоит спать в одной постели?
Молчу, лихорадочно соображая, что бы ответить этому наглецу. Хоккеист расценивает своё молчание по-своему, и решает меня добить новыми пикантными подробностями:
– Я люблю спать обнажённым, Рита. Так что придётся привыкать.
По рукам бегут мурашки, и воображение мигом рисует все интимные подробности красивого накачанного тела. Нет, я просто не выдержу этой сладострастной пытки!
Я не смогу уснуть, если хоккеист и вправду будет спать обнажённым – моё больное воображение будет мучить меня разнообразными эротическими снами.
Опускаю глаза в пол, сжимаю правую руку в кулачок, пытаясь вонзить короткостриженные ногти в мягкую ладонь. Вскрикиваю от боли. Это отрезвляет меня, и я возвращаю себе способность трезво мыслить.
– Почему-то Ирина Константиновна не захотела со мной разговаривать. Она сказала, что я лгу – вы не могли дать хорошие рекомендации о ней.
Мужчина сводит брови на переносице, и я холодею. Может, мне не стоило это ему говорить? Ведь за всем этим явно кроется какая-то тайна.
Но, слово – не воробей.
– Очень странно. Когда я уезжал на сборы, няня отлично справлялась со своими обязанностями. Илья её обожал. А не успел я уехать, как Лиза позвонила мне и сказала, что она её рассчитала. Я помню, ещё спросил её, что случилось, но она не захотела говорить. Сказала, что расскажет, когда я вернусь. А когда вернулся, то и её с сыном уже не нашёл.
– Ты так долго был на сборах?
– Так вышло.
Спортсмен пожимает плечами, разворачивается на сто восемьдесят градусов, и подходит к шкафу. Достав из него, свежую тёмно-синюю футболку, он быстро напяливает её на своё тело, наконец, скрывая оголённый торс.