Семья напрокат

Бессмертная Майя

Но Никитка, похоже, не рад встречи со спортсменом. Он мигом открывает ротик, вцепляется в меня своими маленькими ручонками, и начинает истошно плакать.

Максим Дмитриевич недовольно морщится, и делает шаг назад:

– Ну, ладно.

– Прости, но он сейчас нетерпим к незнакомцам. Возраст такой.

– Хм. А как же нам быть?

– Ну, до приезда твоих родственников остаётся довольно мало времени, но если бы ты смог быть с нами эти двое суток, Никита, возможно, перестал бы тебя бояться.

– Решено.

Вы переезжаете прямо сейчас.

– Сейчас?

Я оглядываю квартиру беглым взглядом.

– Ну да. Ты же сама сказала, что мы должны быть неразлучны эти пару суток. Так и поступим.

Я краснею. Вовсе не это я имела ввиду, хотела побыть с сыночком хотя бы один день.

– Но мне нужно собраться. У Никиты много одежды, игрушек. А манеж?

– Кидай всё нужное в манеж. Я пришлю грузчиков, и они его привезут в мою квартиру со всем необходимым. Справишься?

Киваю. А разве у меня есть другой выход?

Через два часа в студию вошли два крепких молодых парня в серых комбинезонах. Я устало указала им на манеж, доверху набитый самыми разнообразными вещами. И, хоть хоккеист просил меня брать по минимуму вещей, их оказалось всё равно довольно много.

– Забирайте, грузите.

Спортсмен ловко раздавал указания грузчикам, пока я быстро собирала мальчика в дорогу. В голове роились всякие мысли, и хоть Максим Дмитриевич постоянно меня поторапливал и говорил, что всё недостающее он обязательно купит, мне не хотелось принимать что-то ещё от этого мужчины.

Поэтому я попыталась взять всё. А точнее – всю свою квартиру. Вдруг, в моё отсутствие сюда решит наведаться Игорь? Уж ему-то я точно не хочу ничего оставлять.

Поэтому, только спустя несколько часов я с Никитой уселась на заднее сидение белоснежного внедорожника спортсмена. Отъезжая от подъезда, у меня защемило сердце – две недели я буду жить вне дома, притворяться другой женщиной и откликаться на чужое имя.

Пожалуй, это будет не так просто, как изначально я себе представляла.

Пятикомнатная квартира Полонского находилась почти в самом центре города. Припарковав свой автомобиль на охраняемой стоянке, хоккеист помог нам с сыном выбраться из автомобиля, и кивнул охраннику на парковке.

– Идёмте. Выше голову. Как-никак, они должны думать, что ты – моя женщина, а не нанятая актриса.

От последней фразы по моему телу пробегает волна мурашек.

– Как же так? Они ведь проговорятся!

– Кто?

–Ну, охранник на парковке, консьержка в подъезде…

Я начинаю загибать пальцы, напряжённо оглядываясь по сторонам. Но, Полонский только иронично выгибает бровь.

– Да ладно? Неужели, ты считаешь, что моя сестра или бабушка решать что-то спросить у них насчёт тебя? Почему они могут не поверить, что ты – не Лиза?

Только если ты сама дашь им повод в тебе сомневаться.

Я закусываю губу. Мужчина, конечно, прав. Но ведь я не профессиональная актриса, которая с лёгкостью перевоплощается в любую написанную роль. Я – Рита, мисс Несчастье, и только.

– Прекрати.

Хоккеист кладёт мне тяжёлую ладонь на плечо, и под её весом я сгибаюсь. Это как будто – моя ноша, тяжёлая и неподъёмная. И зачем я всё-таки согласилась?

– Добрый День, Тамара Павловна.

Максим Дмитриевич расплывается в улыбке перед консьержкой. Старушка поправляет свои бифокальные очки с толстыми стёклами, откладывает в сторону вязание – что-то поросячье – розового цвета, и с интересом смотрит на нас.

– Добрый день, Максим Дмитриевич. Рада вас видеть.

– Вы уже поправились? Как себя чувствуете?

– Спасибо, уже намного лучше. Уж думала, не оправлюсь от этой простуды проклятущей. Почти два месяца дома в постели провалялась. Хорошо хоть, внучки прибегали, проведывали. А у вас как?

– Тоже всё хорошо. Вот, домой идём.

Старушка поправляет очки и внимательно смотрит на меня, держащую на руках Никиту.

– Это Илья, что ли, так вымахал?

– Ага, растёт богатырь!

Мужчина поднимает большой палец руки вверх, и ласково проводит по голове мальчика. Никитка невольно дёргается под рукой незнакомца, но я тут же, ловко запихиваю пустышку в рот малышу.

Не нужно, чтобы он сейчас устроил истерику. Это ведь будет смотреться, как минимум, странно.

– А Лизочка поправилась. Неужто, снова беременна?

Сглатываю слюну. Что? Я поправилась? Да я в лучшей своей форме! Не худышка, конечно, но обладаю весьма приятными округлостями. Но, откуда консьержке знать, что я обычно выгляжу ещё полнее? Она-то сравнивает меня с моделью. И я, явно проигрываю.

– Нет.

Мой голос отказывается повиноваться, и я хриплю что-то нечленораздельное. Тамара Павловна оглядывает меня с ног до головы и качает головой:

– Простыла, что ли, детка?

Киваю. Ещё раз отвечать что-то таким ужасным голосом – страшновато. Похоже, бабуля совсем плохо видит. Приняла меня за слегка поправившуюся Лизавету, и глазом не моргнула.

– Ну ладно, пошли мы. Хорошо вам отработать.

Полонский с силой хватает меня за рукав пуховика и тянет к лифтам. Я оборачиваюсь – консьержка привстала со своего стула, и оглядывает меня с ног до головы. Видно, я выгляжу уж как-то совсем специфически. Хотя, я одета как среднестатистическая молодая мама – просто и удобно. Пуховик, прикрывающий попу, джинсы и ботиночки на плоской подошве. На каблуках ведь не удобно коляску таскать по ступенькам. А мне частенько это приходится делать.