Семья (не) на один год
Шрифт:
Я в одно мгновение вспомнила стеклянный пол, сквозь который смотрела на комнату и молилась о помощи. Вспомнила, как кто-то дернул меня в темноте. Как чьи-то руки потянули сквозь стену воды в сторону и подняли на причал.
– Слава Богу!
В моей голове больше не звучало никаких голосов. Радужные ворота в рай тоже закрылись. Вместо них рядом вздыхал и тихо ругался Никита.
По его лицу и одежде стекала вода. Широко открытые глаза смотрели не моргая. И от каждого порыва ветра ткань мокрой футболки звонко
– Я… не ум-ум-ерла? – Воды во мне уже не осталось, но от холода начали стучать зубы и произносить слова оказалось сложно.
– Кто б тебе разрешил! – Никита смахнул с лица воду и, пошатываясь, поднялся. – Но больше так не пугай! Я чуть не умер от страха, когда увидел твою руку под стеклом.
Он тяжело дышал. Казалось, что сам еле шевелился. Все делал как в замедленной съемке. Но стоило мужским рукам коснуться меня, оторвать от холодного пола, как мышцы затвердели, и Никита словно превратился в сталь.
– Я не хо-хотела…
В горле ком застрял. В сторону океана даже смотреть стало страшно. Где-то глубоко, на подкорке, я все еще стучала кулаками о стекло и глотала соленую воду.
Часть меня до сих пор не верила в спасение. Ужас был сильнее реальности.
– Я оч-очень ис-пуг-галась. – Зажмурившись изо всех сил, я повернулась лицом к плечу Никиты и прижалась лбом к мокрой ткани.
Наверное, если бы он отругал или сказал, что сама виновата, я бы разревелась как последняя дура. Слезы так и рвались из глаз. Опять! Будто глаза только для этого и были созданы.
Но ругать Никита не стал. Вместо этого наклонил голову, приклеившись ухом к моей макушке. Покрепче вжал меня в свою грудь и молча понес на кровать. Осторожно, словно я из тонкого стекла. Не шатаясь больше. И не вздыхая.
В том кошмаре, который творился вокруг нас, Никита казался бронированным поездом на рельсах. Ветер завывал, бросал в стекла брызги дождя и волны. Стучал открытыми форточками.
Дождь превратил пол в одну сплошную лужу. Залил кресло возле окна и стол с раскрытым ноутбуком. Красивая большая лампочка под потолком, вместо того чтобы освещать нам путь, шаталась из стороны в сторону, угрожая в любой момент разбиться о деревянную балку.
Наш уютный дом превратился в сито, продуваемое всеми ветрами насквозь. И только Никита в этом безумии оставался собой.
Он быстро донес меня до кровати. Метнулся к окнам и наглухо закрыл их все. Тут же вернулся.
– Ты мокрая и замерзшая. Нужно переодеться.
Его ладони без спроса принялись шарить по моему телу, стягивая бретели и распутывая полы сарафана. Не замечая вялые попытки прикрыться, Никита сбросил на пол мокрую одежду и принялся растирать меня первым попавшимся под руки полотенцем.
– Сейчас станет теплее.
Сильные пальцы скользили по плечам, по обнаженной груди и животу. Не останавливались ни на секунду. Касались везде, словно
– Немного потерпи. Ты обязательно согреешься. – Никита ворочал меня как куклу, растирая кожу докрасна.
Если бы не завывание ветра и страх, который пока не получалось заглушить, я бы потерялась в этих прикосновениях. Застонала бы и призналась во всех своих желаниях. Поцеловала бы его… как на свадьбе, как четыре года назад в его доме. Я бы разрешила все что угодно.
Безумием было в такой момент думать о какой-то близости. Скорее всего, во мне говорил стресс. Адреналин и целый коктейль других гормонов. Но, когда Никита закончил и устало отбросил полотенце, я сама потянулась к нему.
– Ты тоже мокрый!
Мои непослушные пальцы схватились за низ его футболки и потянули ее.
– Лучше сам… – Кадык на горле Никиты дернулся, и он рванул футболку вверх.
– Я помогу тебе.
Полотенце оказалось слишком далеко, но на тумбочке лежал мой халат. Я схватила его, не обращая внимания на потемневший взгляд Никиты, и начала обтирать своего мужа. Почти как вчера, когда он был абсолютно беспомощным и согласным на всё.
Будто сам только начал приходить в себя, поначалу Никита не сопротивлялся. Его глаза внимательно следили за каждым моим движением. Грудь вздымалась высоко и часто. А желваки на скулах выдавали напряжение.
Мой железный идол словно добровольно сковал себя. Не пытался помочь, но и не мешал. Хватал губами воздух, когда мои руки скользили по рельефному прессу вниз. Позволял расстегивать пуговицу на легких льняных брюках. Вздрагивал от касаний ниже. И сжимал зубы так сильно, будто собирался стереть их в крошку.
От такого напряжения и выдержки у меня голова кругом шла. Слова Наташи сами всплывали в памяти, и самое красноречивое доказательство ее правоты одним своим видом заставляло стыдливо сжимать колени и облизывать губы.
Впервые я была с мужчиной наедине так близко. Впервые без защиты в виде одежды, обнаженная. И желанная настолько, что это нельзя уже было сохранить в секрете.
Шторм за окном только усиливался, но я ничего не замечала. Словно хотел помешать, дождь стучал в окна. Но я его не слышала.
Ради того, что сейчас происходило в моей комнате… спальне для молодоженов, можно было утонуть и воскреснуть.
Не жалко.
Не страшно.
Я до конца не верила глазам. Боялась поверить сердцу. Но…
Передо мной, загибаясь от тех же чувств, что и я, был не известный адвокат Никита Лаевский, не мой извечный спаситель, а мужчина. Красивый, сильный, совершенный… Тот, которого я очень давно любила и о котором даже не мечтала.
Стоило только решиться. Отбросить халат и коснуться его ладонями. У меня не было никакого опыта, никаких знаний – лишь слепая уверенность, что этого хватит.