Семья преступника

Джакометти Паоло

Коррадо. Отвечай прямее: того, кто останется с дочерью?

Розалия. Благородный человек…

Коррадо. Которому ты обязана многим, которому ты уступила мои права отца. Все ли я сказал?

Розалия. Коррадо, говори яснее!

Коррадо. Ты говори яснее: как ты жила у него столько времени, любила ли ты его, любил ли он тебя?

Розалия. Такие вопросы!..

Коррадо. Если я не имею права, так имею надобность знать все это. Розалия, признавайся мне смело, я и сам человек виновный и притом друг твой и готов простить тебя.

Розалия.

Пусть друг меня судит, пусть муж меня обвиняет, если я того стою. Ты узнаешь то, чего, кроме меня, не знает никто в мире. Ты знаешь Арриго, знаешь его честность, его великодушие, ты хорошо знаешь, что он сделал для дочери и для меня. Я прибавлю только, что он избавил меня от ужасного чудовища, которое доводит до падения: от бедности. Оттого благодарность моя ему походит на обожание. Да и действительно только бог один мог послать мне такого ангела-хранителя! Я стала жить покойно, никакого страха, никаких угрызений я не чувствовала; но спокойствие мое нарушилось, когда я стала замечать, что чувства, мои к нему изменяются; а когда я заметила, перемена уж совершилась. Я стала наблюдать за собой, бороться — и победила.

Коррадо. А он?

Розалия. Мне кажется, он страдал и боролся так же, как я. Я потому так думаю, что хотя глаза изменяли нам, но звуки замирали на губах. Постоянно в таких отношениях, в такой борьбе и жили мы. Коррадо, клянусь тебе в том! Мы не хотели оправдать клеветы, чтобы не потуплять перед нею глаз своих. Но если к моему беспокойству, к тем мукам, которые я переносила как мать, ты прибавишь эту постоянную нечеловеческую борьбу, ты поймешь, какова была моя жизнь в продолжение этих четырнадцати лет искушений, непризнанной добродетели, клеветы и самоотвержения! Теперь я тебе призналась и жду твоего приговора.

Коррадо. Ты мне не все сказала.

Розалия. Все, Коррадо.

Коррадо. Нет. Ты не сказала мне вот чего: в минуты твоей внутренней борьбы, в минуту ослабления не приходила ли тебе в голову мысль, что весьма просто и естественно, — мысль о моей смерти.

Розалия. О твоей смерти?

Коррадо. Ты не думала? Не желала ее? Не просила у бога в награду за свою добродетель?

Розалия. Клянусь тебе! Я бы не смела глядеть на нашу дочь.

Коррадо. Но если бы это случилось, разве бы ты не вышла замуж за Арриго?

Розалия. Коррадо, это неблагородно! Как я отвечу тебе?

Коррадо. Отчего ж не ответить! Будь так же откровенна, как и он! Он мне сказал, что если б ты была свободна, он дал бы тебе свое имя, чтоб поднять тебя во мнении общества.

Розалия. Он?.. Об этом я слышу в первый раз.

Коррадо. Тем лучше. Я тебя спрашиваю, примешь ли ты его имя и его руку? Розалия, я спрашиваю, как друг, отвечай!

Розалия (опуская голову). Да.

Коррадо. И после всего этого ты готова оставить этот дом и итти за мной?

Розалия. Уж я тебе сказала. Пойдем!

Коррадо. Но если наше бегство уж невозможно? Меня уследили и, может быть, сейчас… сию минуту придут взять меня…

Розалия. Правда ли это, Коррадо?

Коррадо. Положим, что правда… Что же ты сделаешь?

Розалия.

Буду жить по соседству с твоей тюрьмой или пойду в монастырь; свет так много клеветал на меня… О нет! Мы спасемся, мы успеем бежать… ночь близка; бежим, — мое сердце проснулось; я хочу жить с тобой. Я люблю тебя, Коррадо, люблю, как прежде, больше прежнего.

Коррадо. Ты меня любишь? Меня любишь? Ах, Розалия, какое блаженство потерял я!

Розалия. Мы его найдем опять, будем опять счастливы…

Коррадо. Счастливы?.. Да! Поди приготовься, ночью мы бежим. Оставь меня одного! Я так взволнован, что если ты останешься хоть на минуту, я умру.

Розалия. Ну, так прощай, до ночи, бедный мой Коррадо. (Жмет ему руку и уходит.)

Коррадо. И все-таки я умру, но исполнив долг справедливости. Бедная, великодушная женщина! Сколько горя я нанес ей! Она любила благороднейшего человека, он поднял ее из той грязи, в которую я бросил ее… Но я, труп, мешал им, я стоял между ними… но труп не исчезнет, я похороню его. (Вынимает медальон.) Несколько капель из этого медальона — и довольно. Жалкие палачи! Вы снова хотите кормить меня горьким хлебом тюрьмы, чтобы продлить муку этих двух сердец?.. Нет, я выпью… и усну. (Останавливаясь.) Но дочь моя?.. Ну, что ж! Я внушаю ей отвращение… Хорошо и это: она не будет плакать о моей смерти.

Входит Эмма.

Ах, она! Сам бог послал ее.

Явление второе

Коррадо и Эмма.

Эмма. Опять он здесь! (Хочет уйти.)

Коррадо. Нет, не бегите от меня, мне так нужно поговорить с вами.

Эмма. Говорить со мной? Все вам говорить со мной!

Коррадо. В последний раз.

Эмма. Вы уезжаете?

Коррадо. Да, завтра вы меня не увидите, это вам будет приятно?

Эмма. Немножко, потому что…

Коррадо. Потому что я вас пугаю… Я знаю… Но разве вы не видите во мне перемены? Не смирнее ли я? Не стал ли я нежнее с вами? Если вы и теперь меня боитесь, я стану перед вами на колени. (Становится на колени.)

Эмма. Ах, нет, этого не надо!

Коррадо. Хотите, чтоб я встал? Я слаб, помогите мне, дайте мне руку…

Эмма (подавая ему руку). Ах, бедный… (Замечает на его руках следы цепей.) Что это? Ваши руки были ушиблены? Ах! Может быть… Боже мой… Вы были в кандалах?

Коррадо садится на стул.

Вас осудили? За что?.. Нет, не говорите! И зачем я вас спрашиваю! Не сердитесь!.. Вы плачете… Ах, я теперь не боюсь вас, а мне вас жалко… Несчастный!.. Если вы теперь найдете вашу Аду…

Коррадо. Я уж не найду ее, она умерла.

Эмма. Вам дурно? Боже мой! Как вы побледнели! Я вас обидела? Я не хотела вас обидеть… Вы очень страдаете; не позвать ли кого?

Коррадо. Нет… Смотрите! (Показывает ей медальон.) В этом медальоне есть лекарство, которое меня вылечит.