Семья Спеллман расследует…
Шрифт:
– Вы хорошо помните 18 июля 1995 года?
– Э-э… давненько это было.
– Но вы ведь помните?
– Слабо, – признался он.
– В ту ночь пропал Эндрю Сноу.
– Ах да! Жалко парнишку.
– Чем вы занимались в тот вечер?
– Кажется, ко мне приезжал племянничек, Грег. Ему тогда было лет семнадцать.
– В его визите было что-нибудь необычное?
– Нет. Он ходил на концерт.
– Какой?
– Не помню. Да и не знаю, что нынешняя молодежь слушает.
– А когда Грег пришел домой?
– Около одиннадцати.
– Он
– Кажется, на машине.
– Чья это была машина? Ваша или его собственная?
– Моя, потом он ее выкупил.
– Когда?
– Ну, примерно в то время.
– В день исчезновения Эндрю Сноу?
– Нет. Через несколько недель. Но он и до этого ее водил. Кажется.
– Что за машина?
– «Тойота-камри».
– Цвет и год производства вспомните?
– Белая, 1988-й.
Я оставила Хэнка в клубах сигаретного дыма и поехала прямо к Абигейл Сноу. Она заметно расстроилась, увидев меня на пороге.
– Что вам нужно на этот раз?
– Я понимаю, меньше всего на свете вы хотели увидеть меня, но…
– С чего вы это взяли? – вежливо осведомилась миссис Сноу.
– Ну, вы позвонили и довольно убедительно велели закрыть дело… Понимаете, я тут узнала…
– Мисс Спеллман, я вам не звонила.
– Не звонили?
– Нет. Может, это был другой клиент?
Мой мозг отказывался адекватно воспринимать происходящее. Если звонила не Абигейл Сноу, то кто же? Или звонила все-таки она, а теперь просто отрицает? Мало ли что творится в голове у этой женщины.
– Могу я зайти на минутку? – спросила я.
Миссис Сноу поглядела на мои ботинки и, видимо, подсчитала количество грязи, которое я могу занести в дом.
– Хотите, я их сниму? – предложила я.
– И пиджак тоже, милочка. Он у вас довольно грязный, – ответила миссис Сноу.
Ботинки и пиджак я оставила на крыльце, после чего Абигейл неохотно пустила меня внутрь.
– Можно воспользоваться вашим телефоном? – спросила я, выключив звук у мобильного.
– Пожалуйста. – Миссис Сноу махнула рукой, показывая, где стоит телефон.
Я набрала свой мобильный. Когда звонила Абигейл, на дисплее высветилось «Номер засекречен», но теперь это был самый обычный номер. По-видимому, в тот раз мне звонила мама – чтобы я бросила дело.
На всякий случай я спросила:
– А у вас есть сотовый?
– Нет, конечно, – ответила Абигейл, вытирая телефон тряпкой.
У меня было всего несколько вопросов, и я хотела задать их побыстрей: от запаха попурри уже голова шла кругом.
– Может быть, вопрос покажется вам странным, – сказала я, – но вы, случайно, не помните, какая машина была у Грега Ларсона?
– Помню. Красный «камаро». Модель конца семидесятых.
– Вы уверены, что это была не «камри»?
– Более чем, – резко ответила Абигейл.
– И она точно была красная, а не белая?
– Милочка, я умею различать цвета.
– Не спорю, – сказала я и быстро зашагала к двери. – То есть у Грега никогда
– Нет.
– Согласно материалам дела, у Мартина и Эндрю был «датсун» 1988 года. Верно?
– Да.
– И других машин у них не было?
– Нет.
– Спасибо, миссис Сноу. Вы мне очень помогли.
После встречи с Абигейл я зашла к ее соседям. Из четырех человек, оказавшихся дома, двое жили здесь и двенадцать лет назад. Оба хорошо помнили Грега Ларсона и его красный «камаро». Никто не припоминал белую «камри».
Вернувшись домой, я сперва выбила одну фару на маминой машине, чтобы ночью было легче заметить слежку. При обычных обстоятельствах за подложный звонок я бы придумала более изощренную месть, но сейчас в нашей семье обстановка и так накалилась. Я просто сдала маму отцу.
– Милая, Оливия не способна на такое, – ответил папа, прежде чем я успела договорить.
– Ты, видно, плохо ее знаешь.
– Мы женаты уже тридцать три года.
– Ну и?..
– Изабелл, тебе звонила не мама. Однако я повторюсь: дело закрыто. Мы не хотим, чтобы на нас подали в суд.
Мне еще было что сказать, но нас перебил дядя Рэй. Он распахнул дверь и заорал:
– Ал, мне нужна твоя помощь! Я так больше не могу!
За всеми этими слежками, прослушиваниями и общим духом шпионажа я совсем забыла рассказать вам о том, какой мир установился между Рэй и дядей. Теперь они были друзья, и сестричка решила раз и навсегда избавить своего друга от вредных привычек. Она стала подсовывать ему под дверь открытки с изображением больной печени и надписями в духе: «Думаю о тебе. С любовью, Рэй».
За ужином она рассказывала семье о вреде алкоголя и время от времени давала советы по питанию (которые казались мне ханжескими, поскольку сама она поедала немыслимое количество сахара). Рэй усердно изучала материалы по злоупотреблению наркотиками и спиртным и даже проконсультировалась с травником – тот продал ей специальный эликсир, который она подмешивала дяде Рэю в еду и иногда в пиво. Сестричка пыталась посетить собрание анонимных картежников, но ее оттуда вышвырнули. Отвергнутая, она обратилась в Ал-анон, общество поддержки родственников алкоголиков, где постоянно рассказывала о дядином грехопадении. Каждый раз она украшала свое повествование сочными подробностями, так что вскоре от дяди Рэя там мало что осталось.
Мама с папой не переживали по поводу нового увлечения дочери, ведь теперь она не шастала по улицам и не преследовала незнакомцев, а изучала болезни печени – можно сказать, прогресс для нашего дома. Жаль, родители не старались внушить ей, что все старания бессмысленны. Мы уже пытались исправить дядю Рэя. Он был как разбитая фарфоровая кукла – никакой клей не вернет ей прежнюю красоту.
Дядя плюхнулся в кресло и уронил голову на стол. Следом за ним в гостиную вошла Рэй, неся огромную медицинскую книгу под названием «Функции и болезни печени».