Семья Тибо (Том 3)

дю Гар Роже Мартен

– Моя дорогая, моя бедная девочка... Уже поздно... Вы измучились... А завтра ночью этот долгий путь... Вы должны хорошенько выспаться... На своей кровати, - добавил он.

Она съёжилась, не отвечая. Он заставил ее выпрямиться и довел до дверей ее комнаты; она еле держалась на ногах.

В комнате было темно; только слабый свет летней ночи проникал через открытое окно.

– А теперь вы должны спать, спать, - повторил он ей на ухо.

Она не двинулась с места. Прижавшись к нему, она продолжала стоять на пороге. Еле слышно она прошептала:

– Там...

"Там" - это значило: на диване, в комнате Даниэля... Он глубоко вздохнул и не ответил.

Когда Женни согласилась ехать с ним в Швейцарию, он подумал: "Она станет моей женой в Женеве". Но после потрясений этого трагического дня... Равновесие мира было нарушено; кругом царило непредвиденное; исключительное стало законом; все обязательства теряли силу...

Еще несколько секунд, вполне сознательно, он боролся с собой. Отстранившись, он посмотрел ей в лицо.

Она подняла к нему свои прозрачные глаза. Одинаковое волнение, одинаковая радость, торжественная и чистая, заливала обоих.

– Да, - сказал он наконец.

LXXII. Воскресенье 2 августа.
– Возвращение г-жи де Фонтанен

Симплонский экспресс 55 , который по расписанию должен был прибыть в Париж в семнадцать часов, только в двадцать три часа с минутами добрался до станции Ларош, где был немедленно поставлен на запасный путь, чтобы освободить главную магистраль для составов с продовольствием для армии. Экспресс состоял почти исключительно из старых вагонов третьего класса и был переполнен: в десятиместные отделения набилось по тринадцать-четырнадцать человек. В час ночи, после бесконечных маневров, поезд снова с трудом двинулся к столице. В три часа он со скоростью пехотинца прошел мимо станции Мелён и почти сейчас же остановился на мосту через Сену. Начавшее белеть небо освещало изгиб реки; город угадывался по нескольким рядам мигавших в тумане огней. Постепенно за холмами начало светать, и внизу, на дороге, идущей вдоль реки, стал виден марширующий полк, за которым тянулась длинная вереница обозных повозок.

Наконец в половине пятого, после бесчисленных остановок, мнимых отправлений, ожиданий в туннелях, поезд, свистя и тормозя у каждого семафора, медленно миновал парижское предместье и остановился на пути без платформы, в трехстах метрах от вокзала Париж - Лион - Средиземное море.

Госпожа де Фонтанен пошла вслед за пассажирами, которых служащие высаживали прямо на железнодорожную насыпь и направляли по полотну к зданию вокзала. Тяжелый чемодан бил ее по ногам, и она шаталась при каждом шаге.

Вену она оставила в разгаре предвоенной суматохи, выехав одним из последних поездов, предназначенных для иностранцев, которые направлялись в Италию. Она ехала трое суток; у нее было семь пересадок, и она не спала три ночи. Зато она добилась того, что иск против ее мужа был прекращен и имя де Фонтанена не фигурировало больше в следственных материалах.

Вокзал, переполненный солдатами в красных штанах, напоминал лагерь. Ей пришлось пробираться между винтовками, составленными в козлы, натыкаться на барьеры, охраняемые дневальными, десятки раз поворачивать обратно, пока не удалось наконец выбраться из вокзала. Не покидавшая ее мысль о сыне с новой силой овладела ею среди этих солдат. Она ничего не знала о нем. Дома она найдет его письма. Даниэль! Какая судьба ждет его? Она увидела его в красивом мундире, в сверкающей каске, верхом на коне у пограничного столба... Готовый к отпору защитник родины, находящейся под угрозой... Бог сохранит его! Бояться за него - значило бы недостаточно верить.

На улице ни одного такси, ни одного

автобуса. Дойти до дому пешком было не так уж трудно: радость, что она наконец у цели, мешала ей по-настоящему чувствовать усталость. Но что делать с вещами? У камеры хранения стояли в очереди более ста человек. Кое-как волоча свой чемодан, г-жа де Фонтанен перешла через площадь и заметила открытый ресторанчик. Беспорядок на столиках, заспанные лица официантов, несколько ламп, продолжавших гореть, хотя уже совсем рассвело, - все говорило о том, что кафе, вопреки правилам, не закрывалось всю ночь. Молодая женщина за кассой, покоренная располагающей улыбкой путешественницы, согласилась подержать у себя чемодан, и г-жа де Фонтанен, освободившись от ноши, направилась к улице Обсерватории. Конец ее мучений был близок: через полчаса она будет с Женни, у себя, перед своим чайным прибором. Ее усталость почти исчезла.

Этот утренний Париж, Париж 2 августа, был уже так оживлен, что, подойдя к своему дому, она удивилась, что подъезд закрыт. Ее часы остановились. Проходя мимо швейцарской, на застекленной двери которой еще не были подняты занавески, она решила, что, как видно, сейчас не больше половины шестого. "Женни спит и, наверное, наложила цепочку, - подумала она, поднимаясь по лестнице.
– Услышит ли она звонок в передней?"

На всякий случай, прежде чем позвонить, она попыталась открыть дверь своим ключом. Дверь отворилась: замок был заперт только на один поворот ключа.

Ее взгляд прежде всего натолкнулся в передней на мужскую шляпу, черную фетровую шляпу. Даниэль? Нет... Ее охватил страх. Все двери были открыты настежь. Она сделала два шага и вышла в коридор. Там, в глубине, горел огонь на кухне... Что это - бред? Она ничего не понимала. На секунду она прислонилась плечом к стене. Ни малейшего шума. Квартира казалась пустой. Однако эта шляпа, эта горящая лампочка... Мысль о налете грабителей промелькнула у нее в голове. Она машинально пошла по коридору, направляясь к кухне, но вдруг остановилась перед комнатой Даниэля, дверь в которую была открыта, и застыла на месте, устремив глаза в одну точку: на диване среди разбросанных в беспорядке подушек - два обнявшихся тела...

На мгновение мысль о краже сменилась мыслью об убийстве. Но только на одно мгновение, потому что она сейчас же узнала оба запрокинутых лица Женни спала в объятиях спящего Жака!

Она поспешно отступила в темноту коридора. Она прижала руку к груди, словно биение сердца могло выдать ее присутствие. Единственной ее мыслью было бежать. Бежать, чтобы забыть о виденном! Бежать, чтобы оградить от жестокого унижения их... себя...

Быстро, крадучись, она вернулась в переднюю. Здесь ей пришлось остановиться: она была близка к обмороку. Пожалуй, она уже готова была спросить себя, не галлюцинация ли все это, как вдруг ей снова бросилась в глаза фетровая шляпа Жака, дерзко кинутая на середину стола. Тогда она собралась с силами, осторожно отворила дверь на площадку, бесшумно заперла ее за собой и, цепляясь за перила, тяжело переступая со ступеньки на ступеньку, спустилась вниз.

А теперь? Неужели ей придется стучать, чтобы открыли подъезд, разговаривать с консьержкой, рассказывать ей о своем возвращении и объяснять внезапный уход?.. К счастью, консьержка, которую она, как видно, разбудила своим приходом, уже встала и одевалась; за занавесками виднелся свет, и подъезд был открыт. Бедная женщина смогла выйти на улицу незамеченной.

Куда идти? Где искать убежища?

Она перешла на другую сторону и вошла в сквер. Он был почти безлюден. Она добралась до ближайшей скамьи и упала на нее.