Семья. Измена. Развод

Высоцкая Мария Николаевна

— Молчи, — накрывает пальцами мои губы. — Ничего не говори. Ты не имеешь на это права. Слышишь? Не имеешь!

— Не плачь, — вытираю ее слезы. — Я просто хочу сказать, что жалею обо всем, что было. О том, как это было. Мне жаль. Прости меня.

Даша шмыгает носом, растирает по лицу слезы и отступает, пока не врезается в раковину поясницей.

— Пожалуйста, я тебя прошу, не надо. Ничего не надо.

Обнимаю ее несмотря на протест. Он слабый, и я его подавляю, иногда это просто необходимо.

— Я постоянно о

тебе думаю. О сыне, — глажу ее по спине. — Скучаю по вам. С тобой все было по-другому. С тобой у меня была опора. С тобой жизнь была настоящей. Семья ненастоящая, а жизнь была настоящая… Каламбур. Хотя, возможно, и семья у нас тоже была настоящая, просто мы не хотели в это верить.

— Я не вернусь в эту клетку. Никогда туда больше не вернусь, Миша. Ты можешь мне угрожать, шантажировать. Можешь сломать и снова туда засунуть, только знай, что…

— Я не собираюсь делать ничего из вышеперечисленного. Я просто хочу, чтобы ты позволила мне быть рядом с вами. Не только как отцу твоих детей, но и как другу, как человеку, на которого ты всегда сможешь положиться.

Даша часто кивает. Вытирает слезы, упираясь ладонями мне в грудь.

— Ладно. Хорошо. Но между нами ничего не может быть. Ты, как бы я ни старалась отрицать, большая часть моей жизни. Был и будешь. Но на этом все.

— Я понимаю, — сжимаю ее ладони в своих. — Никогда об этом не задумывался, а теперь понял, что люблю и любил свою жену.

Даша вздрагивает. Поднимает на меня полный ужаса взгляда, и именно в этот момент в комнату забегает Марк.

— А чего вы тут делаете?

— Решаем, куда пойдем ужинать, — тут же включаюсь в диалог с сыном.

— Я хочу рыбу.

— Значит, будем есть рыбу, — аккуратно разжимаю пальцы, что держат Дашкины руки, и отступаю. — Пошли тогда собираться.

* * *

— Мам?

Марк удивленно разглядывает Дашу, которая, в свою очередь, смотрит в одну точку. Мы уже минут пятнадцать сидим за столом, и за все это время она не сказала ни слова.

Она делает вид, что меня тут и вовсе нет…

— Мам!

— А? Что? — Даша вздрагивает и переводит взгляд на сына. — Что такое?

— Я хочу мороженое.

— Хорошо.

Марк с широченной улыбкой, пользуясь Дашкиным замешательством, стекает со стула и несется за мороженым.

— Даш, я…

— Ничего не говори. Ты сегодня достаточно сказал, Миш. Прости. Мне прилечь хочется, голова кружится.

— Плохо себя чувствуешь? Может, врача?

— Врач мне не поможет. И ты это знаешь.

Жена грустно улыбается и пожимает плечами, явно давая понять, что ее состояние — моих рук дело. Моих слов, видимо…

— Зачем ты вообще начал этот дурацкий разговор? Кто тебя просил? — срывается на истеричный тон. — Все же хорошо было. Хорошо… К чему эти признания? Они чего-то стоят? Хоть что-то изменят?

— Даш, — тяну к ней руку.

— Нет. Не надо. Я пойду,

присмотри за Марком и уложи его сегодня сам, пожалуйста. Мне нужно побыть одной.

— Даш, давай обсудим.

— Не сегодня. Точно не сегодня. Завтра, да, завтра.

Даша поднимается и медленно бредет в сторону нашего шале.

— Пап, а мама куда? — Марк с мороженым в руках смотрит Дашке вслед, не забывая надкусить один из шариков в рожке.

— Домой, тут слишком жарко.

— Вы поругались?

Сын хлопает огромными глазами, заставляя все острей испытывать вину.

— Нет. Доедай мороженое, и тоже пойдем.

— Ты обещал на пляж, смотреть на звездочки.

— Точно. Значит, покатаемся.

Давлюсь остатками кофе, пока жду сына, и размышляю о произошедшем.

Я поторопился. Просто это был такой порыв яркого осознания собственных чувств. Знал, что Даша воспримет в штыки, но на какие-то секунды потерял контроль, смотрел на нее и очаровывался. Снова и снова.

Неужели сегодня мы прошли еще одну точку невозврата? Не хочу об этом думать и верить в это не хочу.

— Князев?

Поворачиваю голову на голос.

— Рейман? Здорово, — привстав, протягиваю Ромке руку.

— Ты тут с сыном? — смотрит на Марка.

— С семьей, — на автомате его поправляю.

— Ты же разве… — Рейман снова цепляет Марка глазами и замолкает. — Присоединюсь?

— Падай.

Рома — мой давний приятель. Мы вместе учились. Тогда я еще жил в Москве. Теперь видимся максимум пару раз в год, иногда реже.

— А мы на звездочки скоро с папой смотреть пойдем, — деловито сообщает Роме Марк, никак не реагируя на то, что видит его впервые.

— Круто, — Рейман вытягивает большой палец вверх. Улыбается.

— Ты здесь как оказался? — отодвигаю от себя чашку с кофе.

— Пап, можно я в бассейн?

Марк активизируется мгновенно, так всегда происходит. Сидеть в кругу взрослых и слушать их разговоры ему скучно, естественно.

— Давай. Аккуратно только.

Наблюдаю за тем, как сын бежит в детский бассейн, расположенный на краю ресторанной зоны, и, убедившись, что он выбрал тот, где меньше всего воды, снова перевожу внимание на Реймана.

— Я думал, ты развелся с Дашкой.

— Развелся. Но не с сыном же.

— Логично.

Рома сканирует открытый зал взглядом, чуть дольше задерживая его на рыжеволосой девчонке, выбирающей, что взять на ужин.

— Она с тобой?

— Что-то вроде того.

— Погоди, знакомое лицо. Это же дочь Захарова. Рада?

— Она.

Рейман ухмыляется, а я, снова оценивающе пробегаюсь глазами по стройной фигуре девчонки.

— Насколько я помню, она тебя жестко отшила еще во времена нашей работы в «Строе». А ее папаша потом еще и катком по тебе проехался. Сколько там на одного было? И сколько ты в больничке тогда провалялся? Два месяца? Рискуешь.