Семья
Шрифт:
Ярко засияли лампы второго автобуса. Три человека, которые выходили из двери, остановились, ослепленные огнями и оглушенные шумом. Они в недоумении начали оглядываться.
— Дайте мне пиписку этой коммуняки!
Молодые люди разорвали ряды и бросились вперед, пробегая мимо медленно двигавшихся машин. Они пытались схватить девушку и оттолкнуть от нее женщину-полицейского и мужчину.
Из темноты выступили еще полицейские в форме. Они подбежали к троице и постарались быстро проводить их к Шестой авеню.
— Сдохни! — кричала девица
Розали видела, как полицейские с трудом пробивались к патрульной машине. Они втолкнули туда девушку и мужчину и захлопнули дверь. Десяток парней начали раскачивать машину. Она резко моталась из стороны в сторону. Они цеплялись за ручки дверей.
Одному из них удалось открыть дверь. Он схватил девушку. Недалеко от них сломались ряды несущих вахту людей. Демонстранты побежали через площадь к полицейской машине.
С другой стороны полицейские тоже пробивались к машине. Они схватили и потащили волоком по земле того парня, потом бросили его на проезжавшую машину. У парня закатились глаза, он ударился головой о тендер и свалился без сознания под колеса.
Розали стало плохо из-за громких сигналов и крика подростков. Девушка рыдала во весь голос, пытаясь вытащить упавшего парня из-под машины. Молодой полицейский, не намного старше ее, отшвырнул ее в сторону. Она ногтями вцепилась ему в глаза. На щеке у него показалась кровь. Тогда он ударил ее по виску дубинкой. Почувствовав, что его кто-то толкает сзади, полицейский резко повернулся и ударил по лицу дубинкой пожилого мужчину, в чьих руках был плакат с надписью: «Нет войне!» Дубинка попала мужчине по носу, и оттуда сразу хлынул фонтан крови. При виде крови другой коп[99] начал сильно размахивать дубинкой, пытаясь расчистить место. Послышались крики пострадавших. Толпа тесно окружила обоих полицейских. К ним старались прорваться их напарники, чтобы не допустить смертоубийства. Они вовсю действовали дубинками.
Раздавая удары направо и налево, полицейские били и демонстрантов и случайных прохожих. Били одинаково жестоко и страшно. Розали увидела сержанта Кьютрона. Когда-то он каждое утро провожал ее в школу, это было данью уважения к ее отцу. Теперь он орудовал дубинкой, как и его подчиненные.
Она видела, как он работал, — его дубинка ложилась вниз легкими ритмичными движениями, он бил, будто гвозди вколачивал. Розали почувствовала, что ей плохо, она повернулась спиной к площади, и ее вырвало. Потом она перебежала Восьмую улицу и нырнула в подземку. Там все было тихо.
Ей показалось, что она шагала целую вечность. Здесь под городом никто не знал, что ее знакомый сержант Кьютрон убивает людей. Она слышала шум прибывающих и отъезжающих поездов и приглушенный гул города, находившегося у нее над головой. Шум был отдаленным, мирным, безликим.
Розали показалось, что она находится в другой стране.
Она купила жетончик и начала опускать его в автомат. Она не знала, куда ехать. Ей просто хотелось как можно быстрее оставить
Парень, наполовину ослепленный кровью, спотыкаясь, пролетел несколько ступенек и встал, вцепившись в поручни. Он боялся двигаться дальше, так как ничего не видел.
— Марти? — кричал он. — Линда?
Розали побежала наверх по ступенькам.
— Успокойся, сядь здесь, — сказала она ему.
— Ты не Линда. Где все остальные? — он с трудом произносил слова.
— Пожалуйста, сядь.
Она помогла ему сесть на заплеванную лестницу. Потом Розали полезла в сумочку и нашла чистую бумажную салфетку. От него пахло страхом, и дыхание было кисловато-горьким.
Розали начала промокать ему глаза.
— Я ничего не вижу, — бормотал он, — я ослеп.
— Ты не ослеп, у тебя глубокая рана между бровями.
— Ты на чьей стороне?
Розали нахмурилась, она старалась стереть кровь.
— Ни на чьей, — услышала она свой голос. Наверху завыла сирена. — Высунь язык.
— Что?
Он высунул, она помочила салфетку и потерла ему глаз.
— Ну…
Он поморгал глазами и уставился на нее.
— Ты права, у меня все в порядке.
Он попытался подняться на ноги, Розали не дала ему сделать это.
— Мне надо наверх, к своим, — объяснил он ей.
— Посиди еще немного. Дай промыть тебе другой глаз.
Он смотрел на нее, пока она занималась вторым глазом.
— Послушай, — снова повторил он, — ты на чьей стороне?
— Какое это имеет значение? Сейчас я здесь, с тобой.
Он нахмурился и задумался.
— Ты даже не знаешь, на чьей я стороне!
В его словах звучало обвинение Розали.
— Разве это важно?
— Важно? — повторил он. — Господи!
— Вот.
Розали выпрямилась.
— Теперь у тебя все в порядке.
Она взяла его под руку и помогла подняться на ноги. Потом помогла подняться по лестнице. Ей показалось, что там, наверху уже все закончилось. Патрульные машины исчезли с Виллидж-сквер. Автобусы с телевидением поехали дальше, чтобы найти еще что-нибудь «горяченькое» для показа по одиннадцатичасовым новостям. Вахта людей с плакатами тоже закончилась.
Розали оглядела площадь. Видела ли она на самом деле Бена всего лишь секунду в самом начале этого побоища, когда он выходил из особняка на Девятой улице? Шум, вероятно, напомнил ему о том, что он должен встретиться с Розали.
Казалось, что все произошло тысячу лет назад. Она отпустила руку юноши.
— Сможешь идти сам?
— Да. А где все остальные?
— Арестованы, а может, удрали. Твой дом далеко?
— В Бронксе.
— Надо показать рану врачу.
Он потрогал лоб и поморщился.
— Сначала это увидит моя мать. Слышала бы ты, как она станет вопить!
Он улыбнулся Розали, нырнул в подземку и был таков. Розали пошла по направлению к Пятой улице. Во рту была горечь. Она все поняла и шла к дому родителей.