СемьЯ
Шрифт:
– И оно – о, совпадение! – там, куда надо вести эту… новенькую, – выплюнула Женя. – Как удачно! Вы ведь не можете выставить ее в тоннель, потому что она выловила из воды вашу дебильную Вальку. Идиоты!
Саша чувствовала, как в груди поселяется дрожь от обиды. Но молчала, закусив губу. Лишь выдохнула коротко:
– Почему ты так, а? Я ведь ничего…
– Потому что я знаю тебя лучше, чем ты сама, – процедила Женя.
– Жень, – оборвал Юра, и та сразу же сникла.
Саша переспросила:
– Ты… Меня знаешь?
Женя отвернулась, не собираясь продолжать беседу. Она отошла к своему прогнившему дивану, сгорбленная и мослатая, а потом и вовсе затихла там, с ненавистью поглядывая на Сашу.
– В общем, я предлагаю перебраться, – сказал Костик. – Под утро соберем вещи и пойдем ко второму гнезду, оно выше, и там не должно быть воды.
– Переходы могут быть затоплены, – напомнила Мила. – Нам же придется спускаться вниз…
– Не думаю, – отозвался Юра. – Там переборки, уровни… Где-то и правда может стоять вода. Но, я думаю, доберемся. Там спокойнее.
– Да я вообще не против, – пожала плечами Мила. – Давайте перебираться. Если лестницу затопит…
– Отлично. И по пути забросим Сашу наверх. Договорились?.. Жень?
– Да пошли вы, – буркнула Женя.
– Значит, договорились. Давайте ужинать.
Они сновали по узенькой комнате, словно чьи-то воспоминания, выпуклые тени на блеклых обоях. Саша, присевшая к столу рядом со свернувшейся калачиком Валей, разглядывала их, не желая участвовать в толкотне.
Юра доливал вонючий керосин, от которого щипало глаза, в погашенную лампу, Костик суетился, двигая матрасы, Мила стучала жестяными банками в дальнем углу, где сгорбилась набыченная Женя. На деревянный столик бросили зажженный фонарь, и по комнате разлился холодный неживой свет.
К Саше подошел немой Егор, осторожно тронул ее за плечо и сразу же отвел взгляд в сторону.
– Привет, – Саше стало неловко. – Ты что-то хотел?..
Он взмахнул руками в воздухе, словно печатал что-то на телефоне, и снова глянул на Сашу. Она покачала головой:
– Ты хочешь на чем-то написать?
– Он просит твой мобильник, – сказал Юра, подкручивая лампу. – Телефон пережил падение?
– Да, но… – Саша вновь посмотрела на бледное лицо Егора, на котором невозможно было прочесть ни единой эмоции. Он стоял, умоляюще протянув руку, и Саша не знала, как ему отказать.
Его друг нашел ее в черных коридорах, привел в уютную комнату, где вот-вот зажжется теплый свет в керосинке, Сашу накормят, проводят до выхода… А она думает только о том, как бы сэкономить заряд батареи?
– Зачем он тебе? Там все равно нет связи, я проверяла.
Егор кивнул и, вытянув вперед пальцы, изобразил выстрел.
– Он хочет поиграть во что-нибудь. Любит стрелялки, но у нас такого давно нет. И электричества тоже нет.
Сашин слабый протест, что глупо тратить батарею на игры, когда ей надо дозвониться до
Егор сразу отошел в сторону и сел на первый попавшийся матрас, носом уткнувшись в разбитый экран. Саша, растерянно наблюдающая за ним, хотела попросить не сажать батарейку слишком сильно, но даже этого не смогла сделать.
Юра протер лампу грязной ветошью и вновь запалил, закрутив пробку. Дрожащее свечение озарило бледные лица.
– Откуда здесь эта древность? – спросила Саша.
– Керосинка? – Юра затушил спичку и снова завозился, возвращая стеклянную колбу на место. – Я нашел ее в одном из технических помещений. Крутая, да? Свет шикарный. Теплый…
Бледный фонарик потух, и к бродягам на огонек словно бы заглянул сам уют.
– Да, только ты когда-нибудь сожжешь тут все к чертовой матери, если будешь заправлять этим вонючим керосином, пока она даже не остыла, – беззлобно буркнула Мила, подходя к ним. В руках она держала жестяную банку с оторванной этикеткой.
– Что это? – спросила Саша, пока остальные обитатели гнезда подтягивались к столу.
– Тушенка. Конина. Холодная, правда, но костер разводить не будем… Пальчики все равно оближешь!
Саша отвела глаза.
– Я… Я не ем мясо.
Женя, усевшаяся по правую руку, фыркнула в таком бешенстве, что даже лампа будто бы чуть померкла перед ними. Мила замерла с банкой в руках:
– Но как же…
– Значит, ты сегодня не жр-решь, – отрезала Женя. Ее картавость чуть смягчила грубое слово. – Милка, давай в темпе. У меня желудок сейчас склеится.
– Зря ты не хочешь, – сказал Костик, усаживаясь напротив. В руках у него покоилась жестяная миска с присохшими комочками еды. – Правда, вкусно. Может, кусочек?
– Я вам верю, но несколько лет назад я пообещала себе, что не стану есть животных. Я, наверное, слишком наивная, но мне их жалко.
– О да, – влезла Женя. – Как же замечательно, что ты сама это понимаешь.
– Жень, – Костин выдох, такой уже родной и знакомый. Саша с трудом сдержала улыбку.
– Ну, как хочешь, – Мила сноровисто вскрыла банку консервным ножом и, зачерпнув ложкой мясо в глянцевой пленке жира, первым делом положила Юре. – Правда, в таком дурдоме можно было бы хоть немного поесть. Силы пригодятся.
– Я не хочу, – натянуто улыбнулась Саша. – Правда. Спасибо за предложение.
– Давай хоть воды тебе налью… Воду-то ты пьешь? – спросил Костик с преувеличенной серьезностью.
– Пью, – улыбнулась Саша.
Ужинали в тишине. Саша чувствовала себя белой вороной, замечала в чужом чавканье долгие паузы, видела сомнение в глазах. Бродяги ели, делая вид, что все нормально, но воздух вокруг них чуть подрагивал от напряжения.
На Сашу, то и дело отхлебывающую из кружки, старались не смотреть.