Семья
Шрифт:
Окно было распахнуто настежь, из него в комнату попадал, тёплый, пахнущий цветами воздух. Несмотря на то что на дворе была середина марта, одарённые садовники Его Величества позаботились о том, чтобы окружавшие дворец парки утопали в цветах. Я подошёл к окну и вдохнул всей грудью запах цветущих каштанов, бабушка встала рядом, опёрлась руками на подоконник и сказала:
— Я просто не могу этим не похвастаться!
— Умеете Вы с первой фразы заинтриговать, — заметил я.
Бабушка рассмеялась и спросила:
— Ты помнишь Лондон?
Вопрос
— Сам город или мою вылазку туда?
— Сам город.
— Конечно, помню. А что?
— Лондона больше нет! — торжественно заявила княгиня Белозерская и улыбнулась как-то совсем уж радостно.
— Что значит, нет? — спросил я, отгоняя от себя нехорошие мысли.
— Нет, значит, нет! — ответила бабушка. — Вилли сделал мне подарок на свадьбу.
Признаться, такого я не ожидал. Нет, от Вильгельма ещё можно было ждать чего-то подобного, если бы Виктория Вторая не отреклась от престола и не признала полное и безоговорочное поражение Британской империи в войне, но вот чтобы бабушка так радовалась уничтожению многомиллионного города — это было очень странно.
— Вильгельм уничтожил Лондон в качестве свадебного подарка? — уточнил я. — Но там же было почти двадцать миллионов населения! Обещанными танками на улицах, ну или в крайнем случае уничтожением Букингемского дворца, нельзя было ограничиться?
— Ты с ума сошёл? — воскликнула бабушка и расхохоталась, а закончив смеяться, добавила: — Лондона больше нет, потому что теперь этот город носит моё имя. Вилли его переименовал! Сегодня утром издал императорский указ. Это так романтично!
Я выдохнул, от сердца сразу отлегло, и я невольно покачал головой, выражая недовольство бабушкиными методами сообщать новости.
— Теперь в Англии тоже есть Екатеринбург? — спросил я.
— Катаринбург, — уточнила бабушка. — На немецком моё имя звучит как Катарина. Ты-то уж должен это знать.
— То есть, императрицей Екатериной Вы не станете?
— Императрица Катарина меня вполне устраивает.
— Отдадим должок немцам, — пошутил я. — Они нам Екатерину Великую, а мы им Вас.
— Боюсь, обмен не равноценный, — рассмеялась бабушка.
— Очень даже равноценный, — не согласился я. — Немцы нам вообще прислали какую-то Софию Фредерику Августу, нам самим пришлось из неё Екатерину делать, а мы им сразу готовую Катарину отдаём.
— А ты умеешь успокоить, — сказала бабушка и снова рассмеялась. — Ладно, иди к гостям, а то скоро уже начало.
— Слушаюсь, Ваше Императорское величество! — ответил я, улыбнувшись, и покинул комнату невесты.
За одну минуту до полудня по центральноевропейскому времени, когда все гости, приглашённые на торжество, заняли свои места, оркестр заиграл свадебный марш. А ровно в полдень, не изменяя своей немецкой пунктуальности, в торжественный зал вошёл император Вильгельм Пятый со своей невестой под руку.
Молодые просто сияли, если, конечно, можно употребить термин «молодые» в отношении жениха и невесты, каждому из которых исполнилось
Княгиня Белозерская была прекрасна — в роскошном подвенечном платье она выглядела максимум лет на тридцать пять, и у меня даже не поворачивался язык, назвать эту красавицу бабушкой. Ну а то, что на самом деле она мне прапрабабушка, вообще в голове не укладывалось.
Жених тоже был хорош. Ровесник бабушки, Вильгельм обычно выглядел лет на пятьдесят — самое то для императора: и не молод, а значит уже опытен и умён, но и не старик, который может многими восприниматься уставшим и слабым. Однако в день свадьбы император Священной Римской империи выглядел так, словно скинул ещё десяток лет. Возможно, дело было в костюме жениха и в не сходившей с лица Вильгельма улыбке.
Император и княгиня вышли на подиум, украшенный цветами и различной свадебной символикой, и поприветствовали гостей. Те в свою очередь встали и ответили на приветствие бурными аплодисментами. Оркестр заиграл ещё громче, а придворный маг организовал необходимый для такого случая спецэффект: на молодожёнов и гостей из ниоткуда посыпались лепестки роз.
Овация в честь молодожёнов продолжалась несколько минут, а когда она затихла, все лепестки упали, оркестр сделал паузу, а мы сели на свои места, я не удержался и шепнул Миле на ухо:
— Ну разве они не прекрасны?
Однако Мила ничего мне на это не ответила. Похоже, она вообще меня не расслышала. Мила смотрела на Вильгельма и бабушку, как-то странно при этом замерев. Она даже не дышала, и мне показалось, что её тело становится слегка прозрачным, словно…
— Мила! — произнёс я уже довольно громко и быстро схватил Милу за руку.
Точнее, попытался схватить, но у меня ожидаемо ничего не получилось. И до меня тут же дошло, что умолк не только оркестр — исчезли вообще все звуки. Сомнений быть не могло: моя девушка находилась в сдвиге. И все гости вокруг нас тоже. Хотя правильнее было бы сказать, что в сдвиге оказался я, потому как я всех видел, пусть и частично прозрачными, и мог двигаться, а вот окружающие застыли, и я не мог до них дотронуться.
Оглядевшись, я обнаружил, что попал в этот сдвиг не один: жених и невеста озирались по сторонам, не понимая, что происходит. Заметив, что я направился к ним, бабушка воскликнула:
— Рома! Тебя это тоже коснулось?
— Скорее, его это тоже не коснулось, — заметил Вильгельм. — Все вокруг застыли, а мы нет.
— Именно что коснулось! — стояла на своём княгиня Белозерская. — С остальными ничего не произошло, а вот мы втроём попали в какой-то странный сдвиг, и я даже не представляю, как это произошло, учитывая, какие на каждом из нас стоят защиты. И я не понимаю, почему мы оказались здесь именно в таком составе. Это ведь не просто так. Кому-то понадобилось засунуть в этот сдвиг именно нас троих. Но кому?